В коридоре лестничной клетки было тревожно, как в дешевом ужастике: облупленные желтые стены изрисованы граффити, из восьми положенных лампочек уцелели три. Две из них непрерывно мигали.
Интересно, подумал я, как давно жилищники положили на нас болт?
Зашел на страницу управляющей компании и узрел очередной кривой шов между жизнью и цифрой. Управляющая компания бодро отчитывалась о проделанной работе, но контентом трещины в несущей стене не залепить и в комментариях к постам, а кроме того, в домовом чате жильцов вой и стенания. То ржавые коммуникации, то отключения воды, то окурки, закладки и засохшее говно на пожарной лестнице.
Но я, мимо мусорных пакетов, велосипедов, колясок и сломанной мебели, пробрался к лифту и вдавил кнопку вызова костяшкой среднего пальца.
Из шахты раздался такой скрежет, будто сам нечистый грешников переваривал. И с пищеварением у него было скверно – ублюдков расплодилось столько, что даже стальную кишку пучило.
Наконец створки открылись. В пасти было трое: девка со спутанными волосами и кольцом в носу, отставной служивый с явными признаками ПТСР и пенсионер. Девка терзала жвачку и модную мобилу из последних. Солдат нервно пялился в цифры на табло лифта, пенсионер, тоже беспокойно, теребил бейсболку с надписью «Жизнь как бейсбольный матч: всегда старайся выбить страйк!» Должно быть, лет двадцать назад это казалось остроумным, но сейчас дедуля выглядел жалко. Такой себе состарившийся мальчик в шортах и майке. Только расписной что твой чайник – каждый сантиметр кожи покрыт тату.
Но дольше пары секунд разглядывать его я не стал и залип в мобилку. На этот раз в новости.
Нового в них, правда, ничего не было. Поток репортажей с места очередного конфликта, где люди гибли пачками и всем было плевать; умерла какая-то знаменитость, и все делали вид, что им не плевать; на востоке поступали тревожные сигналы об очередной эпидемии; отечественные информационные ресурсы отчитывались о невообразимом благолепии: школы, сады, дороги и прочий патриархальный восторг.
Заскучав, опять переключился на соседей.
Лифт останавливался почти на каждом этаже, и новые пассажиры не то чтобы отличались какой-то особенной маргинальностью, но и доверия не внушали.
Совсем безобидный вид имела только парочка подростков, которые держались за руки и испуганно озирались, словно в любую минуту кто-то мог зарезать парня и изнасиловать девку. Разглядывать их было скучно, а молодчиков в подвернутых шапках и носках поверх треников – опасно, так что переключился на бесформенное существо неясного пола в черном балахоне. Но скоро утомился попытками отгадать, считаются ли длинные накладные ресницы и ногти признаком женщины.
К первому этажу набилось человек двадцать. Внимание ненадолго привлекла рыхлая девица в малиновом брючном костюме и с гарнитурой в ухе, и курьер – черный как сажа африканец в ярком желтом пуховике и с огромной котомкой, которую он не позаботился снять.
Рыхлая что-то вещала на серьезных щах. Деталей я не разобрал, но общий смысл примерно понял – «решала вопросы».
Доехали почти без происшествий. Только на первом этаже солдат неожиданно достал ствол, выскочил из лифта и, озираясь, пошел с ним наперевес к выходу.
Из пассажиров это явление повергло в шок только меня. Остальные повздрагивали, но быстро вернулись в состояние неврастении средней тяжести. Я же вжался в стену и долго не мог успокоить моторчик.
