И вот в этот самый эпичный момент звонят предки через мессенджер. Ну я и смахнул вызов. Мол, извините, мам-пап, не до вас сейчас. А они все названивают. Не соображают, что это я сбросил. Думают, не слышу. Понимаю, что просто так не отстанут, психую…
И тут провинциал молнией меня вырубает. Всего-то на долю секунды отвлекся. Ну, что делать, теперь уж. Сворачиваю игру, принимаю сигнал, вывожу родителей на экран.
Они сидят так близко друг к другу, словно срослись плечами. Боятся не влезть в объектив камеры? Возможно. Для них каждый такой разговор важен – вырядились вот, как на судный день. Батя в светлом костюме без подкладки и фетровой шляпе, маман – в голубом трикотажном платье с кружевом. Ни дать ни взять – пожилые аристократы конца девятнадцатого века в Бадене или Минеральных водах. Отец, кстати, только к пенсии модником стал, раньше за ним таких замашек не водилось. Это влияние маман, конечно, его подточила. Женская любовь любой ведь сухарик размочит.
Одежда у них, кстати, настоящая, а не сгенерированная. Многие сейчас общаются по видеосвязи в трусах или вообще без них. И дело тут не в сексуальных игрищах. Хотя и в них тоже, само собой. Просто даже самая захудалая нейронка способна наложить виртуальный образ на любой вкус, хоть сталинскую гимнастерку, хоть лосины в цветочек. Я сам частенько скрываю заляпанную соусом майку с Губкой Бобом под виртуальной белой рубашкой.
Тем временем маман так вглядывается в камеру телефона, словно ее внимание поможет улучшить сигнал. Глаза, кстати, на мокром месте. Расклеилась старушка в последнее время. Что ни скажи, а она в слезы —сплошное минное поле.
– Привет, мам, привет, пап! – Говорю им.
Вроде бы бодро сказал, хоть на первом шаге не споткнулся. А то они мнительные ужасно – расчехляют кубышку при малейшем намеке на финансовые заминки.
Короче, всеми силами изображаю немыслимое благополучие – аж скулы сводит.
Ну и они лыбы свои тянут – идиллия.
И тут батя все портит.
– Даня, поговорить надо.
Чувствую неладное, но соглашаюсь. Ладно, мол, о чем тереть будем?
– Тебе уже тридцать пять…
– Еще тридцать пять. – Морщась, поправляю я.
– Не спорь. У меня в этом возрасте уже был ты.
– Ну и что? – Говорю.
Маман начинает трясти губой – слезные железы заряжает. Батя гладит ее по плечу, успокаивает, и продолжает.
– А то, что и тебе пора. Потом поздно будет. Воспитывать ребенка в сорок или пятьдесят тяжко, сил не хватит.
– А зачем его воспитывать? Сады же есть и школы там всякие, видеоняни.
Уже не двадцатый век, ау, пап!
– Мой сын не был воспитан планшетом, и внуков я не отдам! – Психанул батя.
Мать разрядила обойму соленой воды, концерт начался.
– Бать, ну какой ребенок, ну ты что!? Я и сам как ребенок еще. – Пытаюсь разрядить обстановку.
– Так и подохнешь ребенком, если своих не появится! – Пыхтит отец.
Молчу и считаю до десяти, как писали в той статье. Где и когда читал, не помню. В голове осталась только идея о том, что десять вдохов и выдохов помогут взять эмоции под контроль.
Продышавшись, снова беру слово.
– Так, бать, вы чего хотите? Внука? Будет вам внук. Сдам эту самую…
Ну и там дальше сами знаете…
Намекаю, мол, что ребенок будет зачат в пробирке.
Батя аж покраснел весь. На секунду я испугался, что его удар хватит.
– Я тебе покажу пробирку! – Заорал он, брызгая слюной. – И в кого ты
уродился такой?! Да мы с матерью…
Дальше пошли сплошные междометия. От напряжения и нахлынувших чувств произнести что-то членораздельное отец не смог. Мать все это время тихонько гладила его по плечу, параллельно утирая слезы кружевным платком.
