«А, пришёл?!» – произнёс дед. Но Ваня стоял и мол- чал. «Где руб? – продолжал дед Георгий. – Зачем ты его взял?». Ваня молчаливо опустил голову. А сам подумал:
«Действительно, зачем я его взял?». Но не найдя ответа, продолжал молчать.
Дед спрашивал так громко, что его услышали даже те, кто оставался в доме. Бабушка Пелагея отодвинула рукой плотную штору, а после вышла с кухни.
Дед уже подошёл к Ване и встал перед ним. Бабуш- ка Пелагея подошла к мальчику слева – парень рефлек- торно повернулся и посмотрел на неё.
Она была невысокого роста и полного телосложе- ния. Строгие черты лица, немного вздёрнутый нос, во- лосы уложены ровно и аккуратно, а платок на голове скрывал белые волосы. Волос было много – коса за-
плеталась плотная и густая. Бросались в глаза большие красные бусы, которые висели на её шее. Уши у бабуш- ки были ровными и не торчали, как это иногда бывает. Торчащие уши обычно вызывают небольшую улыб- ку у окружающих. У бабушки уши хоть и были немного великоваты, но это даже придавало больше строгости. Мочки ушей оттягивали две огромные серьги с больши- ми рубиновыми камнями посередине.
Серьёзный и пронизывающий взгляд чёрных глаз бабушки Пелагеи говорил о предстоящей порке, кото- рая могла показаться безжалостной и неоправданной, но такой привычной для неё ещё с самого детства.
Ваня понимал, что бьют и наказывают всегда за что-то нехорошее. Это как плата за неправду или откро- венное зло. И раз уж такое наказание исходит от взрос- лых людей, которым даже отец не всегда возражает в от- вет, а лишь слушает доводы и убеждения деда и бабушки, то о чём говорить ему – ещё не прожившему и десяти лет парню. Что ребёнку сказать в ответ, когда даже сам А. С. Пушкин порол своих же детей. Да и порол, наверное, как следует.
Ваню и в детском садике довольно часто били вос- питатели. Да, он был не подарок: шумел и выходил из рамок, часто провоцировал скандалы и потасовки сре- ди таких же ребят. Но о каких рамках может идти речь, когда ребёнок просто растёт и познаёт мир? И ведь каж- дый раз при переходе границ допустимого он всегда по- лучал наказание от взрослых. Иногда за ухо могли по- тащить в другой кабинет. Да так тащили, что ноги еле касались пола. Потом ухо долго горело и болело. Или подзатыльник дадут, либо дёрнут за руку раз-другой и третий. А ты уже даже и не помнишь, за что тебя трясут и бьют.
Но помнил Ваня одну воспитательницу, которая не била его и других ребят. Она всегда была одета в бе- лый халат. Не худая и не полная – средняя такая, как бы обычная женщина. У неё были очень некрасивые очки грубой работы и с большими диоптриями – под фокусом этих линз её глаза казались огромными. Но Ваня и другие ребята никогда не смеялись над её видом, ведь она люби- ла этих малышей. И они её любили. Она им прощала всё, и они тоже ей всё прощали. Ваня до сих пор хорошо пом- нит эту милую и любящую детей женщину.
Ещё Ваня помнит, как он впервые в своей жизни поехал в пионерский лагерь к морю. Наверное, там он тоже выходил из каких-то рамок. В лагере была доволь- но молодая, лет двадцати, пионервожатая из южных регионов СССР. Первый раз в жизни Ваню так сильно била по лицу женщина. Била ладошками наотмашь, да так, что в голове звенело.
В этот момент было даже не больно, а как-то не- понятно – не верилось в то, что это происходит. А ещё было стыдно, потому что другие ребята видели, как его избивает девушка. Но у Вани даже и мысли не было от- ветить силой, ведь в их доме никогда и никто не подни- мал руку на женщину. Его отец за столько лет даже дур- ного слова не сказал на маму или сестру.
