Подруги, любовники… А еще? - страница 5

Начало конца, день, когда общество наносит матерям удар в самое сердце: «Ваши крошки больше вам не принадлежат!»

Мне предстоит справляться со слезами на школьных спектаклях, выступлениях хора, на карнавалах, но обещаю держаться стойко.

Я оглядываюсь и вижу улыбающиеся лица родителей. Многие снимают на камеру, кто-то фотографирует, другие просто наслаждаются моментом.

Я прячу лицо, чтобы скрыть смятение, глубоко дышу, пытаясь расслабиться, и не понимаю, что волнует меня сильнее – твое взросление или воспоминание о том, какой была я сама в твоем возрасте.

Трудней всего приходится летом, когда я по утрам вожу тебя на плавание, а после обеда – в детский клуб. Ты приносишь домой глянцевые раскраски, пластмассовые игрушки, и я возвращаюсь на двадцать пять лет назад. Надуваю большой разноцветный мяч, вдыхаю лимбический[5]запах талька и снова становлюсь маленькой.

Именно в такие моменты мне открывается смысл того, что происходит, когда я, сама того не желая, заставляю тебя переживать мгновения моего прошлого. Я вижу себя на месте собственной матери и чувствую, как между нами возникает новая связь. Я лелею ее, поддерживаю, укрепляю – ничего другого у меня от нее не осталось.

Наташа Ферне стояла у заставленного едой стола.

Она только что закончила делать тосты с анчоусным маслом и взялась за салями. Ее компаньонка Лола наполняла корзинки тщательно почищенными сырыми овощами и фруктами.

Наташина мать, надев перчатки, раскладывала по блюдам копченую семгу.

Все три женщины были в фартуках, с забранными наверх волосами.

– Так, – проговорила Лола, оглядев стол, – пора сделать первый рейс.

– Что ты увозишь? – поинтересовалась Наташа.

– Все, что готово, и напитки.

– Поеду с тобой, одна ты двадцать коробок не утащишь.

Зазвонил Наташин мобильный.

– Слушаю… да, мадам Морель… Устрицы? Нет, вряд ли… да, идея хорошая, но у нас нет времени, устрицы заказывают заранее, их ведь нужно открыть, разложить по тарелкам… В следующий раз, конечно… Мы с Лолой скоро будем у вас, начнем готовить буфет.

Закончив разговор, она подмигнула компаньонке:

– Если эта дама еще раз заговорит об устрицах, клянусь, я ее пошлю.

– Почему? – удивилась Наташина мать. – Устрицы – неплохая идея, никакой особой подготовки не требуется, и люди их любят.

– Вот именно, слишком сильно любят! Но с устрицами пришлось бы удвоить бюджет. На те деньги, что у нас есть, получилось бы по две штуки на гостя, а это неприемлемо.

– Вспомни турнир по гольфу в Этрета! – подхватила Лола. – Это наш кошмарный сон, – объяснила она Наташиной матери, поймав ее недоуменный взгляд. – Мы устраивали коктейль с дарами моря, и три типа затеяли соревнование по поеданию устриц. Победитель сожрал семь дюжин, разорил буфет. Это был чистый ужас!

– Ладно, мама, мы поехали. Задерживаться не будем, а ты пока займись канапе с огурцом, договорились?

Им пришлось сделать четыре ездки, так что вернулись они совершенно обессиленные.

– Сколько вы можете выручить за подобный вечер? – спросила мать Наташи, вручая ей последнее блюдо с бутербродами.

– Не будь мелочной, мама, мы с Лолой загадали: до следующего года никаких подсчетов, чтобы не сглазить!

– Ну все, последние коробки отвезли, пора по домам – навести красоту.

Вечером нужно быть на высоте.

Приехав, Наташа застала Лолу в полной боевой готовности. Невыносимо хороша. Прелестна. Неузнаваема. Сплошной гламур! Она фотографировала буфет.