Читать онлайн Светлана Александрова - Подушка

ГЛАВА 1

Что делать с неизвестным, появившимся на внутреннем экране?

Принять иное, не привязываясь к известному, так как ярлыки душат всё новое.

Прекратить мысленную чехарду, и дальше станет ясно, зачем это возникло! Если будем поступать так, а не иначе, жизнь предстанет в таких удивительных красках, неизведанное будет посещать нас всё чаще и чаще!

Имя её – Вера. И это уже главная подсказка в жизни. Доверять своему существованию. Любить то, что есть в твоей жизни, как дышать. Помня себя ребёнком – жизнерадостным, любознательным, – маленькая девочка уже тогда понимала это. Но детские университеты выдавали такие уроки, что врождённые аспекты человека – бросать вызов жизни, преодолевать что-то – были уже тогда яркими, контрастными. Страсть к изучению непознанного так и ведёт Веру, взяв за руку, до сих пор. Записи в тетрадях сменяют одна другую. Стихи ложатся на бумагу, как птицы – галочки на провода. Потрёпанная тетрадь детских лет со стихами сохранилась, не затерялась в перипетиях жизни с неоднократными переездами. Тайны жизни манили. Но когда разгребаешь знание, оно перестаёт быть тайным. А некоторые из них превращаются в золотой песок сакральных знаний. Сказки – не вымысел. Всё, что в них описано, существовало. Так уж устроен наш мозг – он выдаёт то, что уже было и лежит на задворках памяти.

Детство предлагало жить в бедности, но воспринималось это как должное. Простая еда от мамы и бабушек была основательной и вкусной. А одежду можно так перешить, что она вдруг становилась модной. Например, воротничков к школьной форме было сшито множество, больших, почти мушкетёрских. Но не белых, а голубого, розового и жёлтого цветов. Вера даже не помнит, где она брала эти бледненькие тряпочки, но выглядело весьма прилично, если их хорошенько прогладить, раскроить, сшить, украсив выпрошенными у мамы узенькими белыми кружевами. А потом дефилировать по школе, удивляя всех. Учителя ничего не могли предъявить. Никто не запрещал менять форму воротничков.

Вскоре подружки, видя такую безнаказанность, стали просить и им сшить сей элемент школьной одежды, снабжая самым необходимым. Спустя время школьницы снова перешли на привычные воротнички. Появлялись дела поважнее.

Самым любимым Верушкиным занятием было посещение бабушек. Это были лучшие бабушки на свете. Ударение делалось именно на первый слог. Одно их такое обращение говорило о безоговорочной любви бабушек. И Вера их тоже очень любила, так как она была их единственной внучкой, проживающей рядом, в одном доме, ей доставались все сладости из шкафа, которые приносили «паломницы». Так она называла странствующих женщин, остающихся у бабушек на ночлег. И поглощались Верушкой эти сладости без зазрения совести.

«Горбок, горбок! Дай медок!

Не дашь медку – дай сахарку!»

Так приговаривала Марфинька, давая знак своей дочери Насте достать внучке гостинца из старого розового шкафа, куда складывались все подношения «паломниц». В Верином детстве прабабушка Марфинька, бабушка папы, уже не ходила. Она больше сидела или лежала на кровати. Горбик на спине делал её загадочной, а не жалкой. Она часто и по любому поводу шутила. В красном углу перед её взором – большая икона с ликом Николая Угодника. Часто Марфинька с ним вела беседы. Вере было очень интересно, о чём говорила бабушка, кто такой Николай Чудотворец. Откладывала и откладывала этот разговор аж до самой их кончины. Вера училась тогда в шестом классе. Образовалась такая пустота пустейшая. Бабушки – самые лучшие воспитатели и подружки на свете – ушли друг за другом, с декабря по февраль.

Уже в зрелые годы от тётушки я узнала, что ещё до революции Марфинька закончила в Чистополе церковно-приходскую школу и считалась очень грамотной в селе. Семья имела много скотины, но работников не держала, работали до упада сами. От тяжёлого труда и вырос у Марфиньки горбик. А Вере казалось, что из него того гляди расправятся спрятанные крылья.

И вот пришли люди «раскулачивать» зажиточные семьи, что было вполне ожидаемо. Всегда найдутся особи, которые будут пользоваться результатом чужого труда. Страна бурлила. Свершилась революция. Города нужно было кормить. Даже непонятно, чем они, эти города, питались до революции. И расползлись по деревням и сёлам добытчики. Коснулась эта участь и эту семью. Со двора увели всю скотину, забрали и припасы. И, о счастье, никуда не сослали. Но когда в сельсовет увезли на санях большой бабушкин сундук с новыми отрезами ситца – этого она не потерпела. Пошла к местному начальству и сказала, что напишет Сталину про их жизнь нечестивую, хотя и не знала ничего, работала с утра до ночи, сплетен не слушала. Но сундук вернули. Значит, было им что скрывать.

Капелька бабушкиной свободы воли досталась и Вере по наследству. Только поздно она поняла, что надо было спрашивать и спрашивать об их нелёгкой, но интересной жизни. От своей тётушки Анны Павловны Верушка узнала, что бабушки отказались от пенсии за погибшего на войне сына Григория и жили они исключительно натуральным хозяйством. Про детство Веры можно писать и писать, но мои цели иные.

ГЛАВА 2

И вот успешно закончена школа. Пролетели и годы учёбы в Казанском педагогическом институте. И молодые, здоровые, наполненные, как им казалось, истинными знаниями, молодые специалисты поплыли по волнам жизни. Мало кто из молодых учителей интересовался политикой, ещё и в помине не было сотовых телефонов и интернета. Вероятно, причиной счастливости была просто молодость и предвкушение того, что они скоро совершат что-то главное. Но лично Вере при коммунизме жить не очень хотелось. Уравниловка – это плохо. Это означало, что все свои уникальности люди должны куда-то спрятать, что ли? И неуправляемый капитализм тоже плохо. Ищем золотую середину!

Получено направление на работу преподавателем физики в среднюю школу небольшого городка. Он и рядом не стоял с любимой Казанью, где было абсолютно всё для полноценной жизни людей: работа, образование, развлечения, спорт, театры, красивая природа. Студенты прекрасно понимали, что остаться здесь жить после окончания учёбы дипломированным деревенщинам просто нереально. И вот пришлось отгулять прощальную в ресторане «Восток», да и расстаться с друзьями и подругами навеки. А с иными никогда больше и не встретились.

Будущие педагоги понимали, что всё столичное было временным, и наслаждались жизнью этого большого города, который стал им родным, с его школами и институтами, Волгой, Казанкой, заводами, рынками, театрами, цирком, дворцом спорта и, конечно, Казанским Кремлём! А Кремль этот находился в пятистах метрах от общежития на Большой Красной. Сплошная история! Да к тому же студенты проживали в бывшем монастыре с его стенами метровой толщины и большими комнатами. Вы не поверите, сейчас это восстановленный храм Пресвятой Богородицы. Но так было! Пройдут годы, и столица Татарстана превратится в один из самых красивейших и чистых городов России.

Отдельные особи женского пола всё же умудрялись выскочить замуж за казанских мужчин и устраивались работать в казанские школы.

Была ли у них любовь? Или простой расчёт. Известно им одним. А остальные по распределению укатили в сёла республики.

Это вовсе не важно сейчас. Каждый уже крепко уселся в своей нише. Корни крепко держали в семьях, на работе, да и место старалось удержать нужных ему людей. Приехали, полюбовались красотами Казани, вспомнили годы молодые, да и умчались кто куда. А потом уже дома шлейф памяти недели две не давал забыть, как машина времени срабатывала уже у стен главного здания института, как пожилые мужчины и женщины аплодировали каждому подошедшему сокурснику за то, что нашёл время, отложил все дела и раз в пять лет прибыл на встречу с прошлым. Никто не замечал предательских морщинок на лице, поплывших или сильно похудевших тел. Сердце екало при подходе к дверям каждого сокурсника. Так они были дороги!

На стипендию, которая составляла всего сорок четыре рубля, будущие педагоги набирались впечатлений, часто ходили в кино, не пропускали премьеры драмтеатра, открыли для себя и кукольный. На втором курсе Вера жила уже в современной девятиэтажке. О, чудо! В ста метрах от общежития находился театр оперы и балета! Девушки подрабатывали в гардеробе и сами спешили на каждый спектакль. В буфете кроме пирожных и лимонада не было ничего, и балерины уплетали выпечку, чему студентки были очень удивлены, когда в антрактах с восхищением наблюдали, с какой лёгкостью балерины сбегали по лестнице на нижний этаж. Наверное, лишние калории они с лёгкостью сжигали на репетициях и спектаклях. Вскоре девушки поняли, что взгляд изнутри и взгляд снаружи – это совсем разные вещи. Работники театра уже воспринимались ими людьми с профессией артиста и всё.

А после цирковых представлений было бурное обсуждение трюков в плане применения их при объяснении каких-то тем на уроках физики. В цирк ходили часто, можно сказать, были его завсегдатаями. Иногда будущим педагогам казалось, что цирковые здороваются с ними. Артисты цирка читали в глазах студентов другой интерес, нежели у остальных зрителей, успевая сканировать взгляды людей. «Нарушая» иногда законы физики, неимоверным трудом добиваясь красоты номера, циркачи отправляли своих почитателей в какой-то сказочный мир, который существовал только здесь, под волшебным куполом. Само здание, где происходили чудеса, напоминало почему-то летающую тарелку.

Какие-то особые запахи витали в воздухе, щекоча воображение. Запах пота животных сливался с буфетными запахами и ещё с какими-то необъяснимыми. За красивыми трюками скрывался каждодневный изнурительный труд. На всю жизнь осталось в памяти представление с участием Эмиля Кио. На глазах огромного зала лишь по волшебному взмаху его руки на арене менялись картинки: ржаное поле с прекрасными жницами в мгновение ока исчезало, а на его месте возникал цветущий сад. Ассистентка Кио могла до бесконечности снимать с рук цветные перчатки. В поте лица между номерами, когда нужно было приготовить арену для следующего выхода, трудились клоуны. И только сейчас, по прошествии десятилетий, стало понятно, что все цирковые запахи смешивались с запахом риска. Любой номер мог быть провальным. Звери могли не слушаться дрессировщиков, акробаты и канатоходцы – свалиться вниз, клоуны – быть не смешными.

Люди шли сюда, чтобы получить очередную порцию адреналина. Именно в цирке можно было проводить уроки физики, изучать свободное падение тел, земное тяготение, статику, акустику, оптику и многое другое. Это какое-то особое пространство, где особые люди вызвались за чисто символическую плату показать вам свой особый мир.

Студенты второго курса физфака надолго запомнили поездку в уникальную обсерваторию Козыревых, где им объяснили, как астрономы получают точное время, дали посмотреть в телескоп на Луну и поменяли полностью наше представление о планете Земля. Разве могли тогда, будущие преподы, предположить, что вскоре в школах не будет уроков астрономии и дети не будут знать законов Кеплера, строения планет Солнечной системы и самого Солнца?

Ранней весной поезд уносил туристов в марийские леса, откуда прямо в трениках, пропахших костром, голодные студенты спешили на лекции. Руководитель группы, татарин Гусман, водил студентов в турпоходы. Освоив «единичку» (сто километров), они брали «двойку». Ещё не растаяли снега, а чокнутые физматовцы, утопая в снежной жиже тряпочно-резиновыми кедами, спешили побывать на трёх марийских озёрах карстового происхождения. На себе ребята тащили рюкзаки со спальниками, палатками, провизией и, конечно, гитару. Запасной одежды было мало, но туристы всегда были чистыми. В гости к Природе пришли, значит, её уважать надо. Говорить тихо, не пугать в гнездовьях птиц. Не бросать мусор, следить за костром.