Несколько дней спустя Оператор передал мне два пожелания фирмы, правильнее будет назвать их приказами. Отныне видеокамеры будут работать круглосуточно, это первое. Зрители хотят… – а кто были эти зрители? Фирма говорила о них так, словно в точности знала, кто они такие и чего ждут от меня. Так вот, зрители хотят видеть меня не только днём, но и ночью; поэтому я должна завести в спальне ночник. Соответственно будет повышен гонорар. И второе, начиная с такого-то дня из моей квартиры будут транслироваться все звуки. Тем самым будет полностью обеспечен эффект «присутствия». Я могу петь, бренчать на гитаре (моё любимое занятие), могу декламировать стихи, говорить по телефону, наконец, разговаривать сама с собой, – мне предоставляется полная свобода. Фирма переслала мне письмо от зрителя, который негодовал по поводу того, что не слышит мой голос.
Письмо, надо сказать, было в своём роде очень лестное. Привожу его почти полностью.
«Дорогая NN, – писал неизвестный человек, не пожелавший не только сообщить, кто он, но и назвать себя, – я хочу рассказать Вам, что со мной происходит с той минуты, как я Вас увидел. Со мной происходит что-то непостижимое. Достаточно будет сказать, что я забросил все дела и целыми часами, как потерянный, сижу перед компьютером. Надо бы подключить его к телевизору, но я пока что этого не умею. Что я хочу сказать? Я встаю вместе с Вами, вместе с Вами завтракаю, хожу следом за Вами по дому, который я знаю теперь не хуже моего собственного жилья. А поздним вечером я укладываюсь вместе с Вами спать. Простите эту откровенность, ведь мы никогда не увидимся… За эти несколько дней я узнал Вас так, как не знал ни одну женщину на свете. Я знаю, как Вы ходите, как Вы оборачиваетесь, чтобы взглянуть на меня, как Вы отводите волосы от лица, знаю цвет Ваших глаз, Ваш любимый лак для ногтей, Ваше бельё, словом, знаю всё. И чем дольше я смотрю на Вас, тем всё больше понимаю, что не могу без Вас жить. Но встретиться мы не можем».
Говорят, по почерку можно угадать характер человека. Мне тоже показалось, что я угадываю, только не могу объяснить. Узкие и острые буквы, похожие на старинный немецкий шрифт, который в России называют готическим. Такой человек должен быть худым и высоким. Я ломала голову, сколько может быть этому дядьке лет.
«И при этом я не могу Вас назвать такой уж ослепительной красавицей! Смазливых девиц можно сколько угодно увидеть по телевидению. Но в Вас есть нечто такое, чего нет ни у одной из этих телевизионных красоток…»
Не скрою, я была слегка заинтригована. Сразу скажу, что довольно скоро стало приходить много писем. И нежных, и циничных, и просто отвратительных. Чаще всего люди писали больше о себе, чем обо мне. Этот человек, видимо, тоже испытывал потребность исповедаться. Правда, он так и не сообщил, кто он такой.
Итак, я читала дальше, письмо было на четырёх страницах. Он рассуждал о том, почему невозможно наше знакомство. В конце концов, приложив некоторые усилия, он сумел бы – хоть это и держится в секрете – раздобыть мой адрес. Но!
«Но я боюсь. Я попробую вам объяснить. Разумеется, я понимаю, что моё появление, если допустить, что я решился бы Вас посетить, едва ли пришлось бы Вам по душе. Но это меня бы не остановило. Быть может, Вы думаете, что я стесняюсь своей невыгодной внешности, что у меня какой-нибудь физический дефект, или что я болен, или слишком для Вас стар. Это не так. Во всяком случае, я не настолько уродлив, чтобы бояться предстать перед Вами. Нет, дело не в этом. Дело, как ни странно, в экране, в этой прямоугольной раме».
