[О том, как] падишах отправил посланцев в Самарканд, дабы они привели ювелира
185 Шах отправил в ту сторону двух посланцев,
двух способных и двух умелых, весьма справедливых.
До Самарканда дошли те двое повелителей
к тому ювелиру от шахиншаха вестниками радости:
«Эй, тонких (дел) мастер, исполненный знания,
известно в городах /странах/ стало о тебе /букв.: описание твое/,
Вот, такой-то шах за мастерство ювелира
выбрал тебя, потому что ты превосходен.
Итак, возьми сии (царские) одежды, и золото, и серебро,
если приедешь ты, то будешь избранным и наперсником (надим)».
190 Мужчина, (царской) одежды и денег уйму завидев,
прельстился, с городом и детьми порвав.
Пустился, радуясь, в путь мужчина,
не ведая, что шах нацелился на жизнь его.
Вскочил на арабского коня и радостно поскакал,
ценой за кровь свою халат /одежду/ посчитал.
Эх, отправился он в путешествие, сто [крат] довольный,
сам, своими ногами к Роковому приговору [судьбы][44].
В воображении у него владение, могущество и почет.
Сказал ‘Азра’ил (عزرایُل) [= Ангел смерти]: «Иди, конечно, ты победишь».
195 Когда прибыл с дороги тот мужчина-чужестранец,
привел его к шаху врачеватель.
К шахиншаху подвели его изящно,
чтобы сгорел он от тиразской свечи[45].
Шах, увидев его, возвеличил весьма,
золота сундук ему преподнеся.
Затем сказал хаким: «О великий султан,
ту наложницу этому господину отдай.
Чтобы наложница, соединившись с ним, приятною стала,
[и] вода соединения его тот огонь отражала».
200 Шах ему пожаловал луноликую ту,
сочетав обоих искателей [интимного] общения (сухбатджуй).
Шесть месяцев сроку провели они счастливо,
покуда не выздоровела та девушка полностью.
Затем для него он [= хаким] шербет приготовил,
чтобы, отведав его, он перед девушкой сник /букв.: растаял/.
Когда из-за страданья красоты у него не осталось,
девушка в его тяготах душой не осталась [= ей стало безразлично].
Когда же мерзким, неприятным и бледнощеким он стал,
то мало-помалу сердце ее охладело к нему.
205 Те любови, что ради какого-то цвета бывают,
не любовью, а в конце концов позором бывают.
Кабы и он [= ювелир] опозорился совсем,
чтоб не постиг его злой приговор.
Кровь побежала из глаз как ручей у него,
врагом его душе стало лицо его.
Врагом павлину стали перья его,
о, многих шахов сгубил ореол (фарр)[46] его.
Он сказал: «Я та кабарга, раз из-за (мускусной) железы моей
пролил сей охотник кровь чистую мою.
210 О, я та лиса пустыни, раз из засады
голову отрубили ее ради шкуры.
О, я тот слон, раз удар погонщика слона
пролил кровь мою ради костей.
Тот, кто сгубил меня ради того, что вне меня,
не знает, что не уснет [= не пропадет зря] кровушка моя.
Постигло меня сегодня, а завтра постигнет его.
Чья же кровь, подобная моей, когда так пропадет?
Хотя стена отбрасывает длинную тень,
та тень возвращается к ней вновь.
215 Сей мир есть гора, наше действие – крик,
к нам приходит от криков эхо».
Так сказал он и ушел вмиг под землю,
а та наложница стала от любви и страданья чиста.
Потому что любовь к мертвецу недолговечна,
потому что мертвецу к нам хода нет /букв.: к нам не приходит/.
Любовь живущего в душе и во взгляде
с каждым вздохом /каждый миг/ будет бутона свежее.
Любовь Того живущего избери, Который вечен,
Который напоит вином, что продлит тебе жизнь.
220 Любовь Того избери, у Которого все пророки
обрели от любви Его могущество и владычество.
Ты не говори: «Нас не пустят к тому Шаху на прием».
