– Вот, учись, как надо со мной обращаться, – заметил черный нахал.
Я лишь глаза закатила и пошла переодеваться к празднику.
Вернулась минут через пять, держа в руках злосчастную монету. Фима уже умывался. Похоже ему все-таки перепало что-то вкусненькое.
– Мама! Посмотри, какую мне сегодня странную монетку дали.
При виде монеты мама как-то странно напряглась и побледнела.
– Кто тебе ее дал? – спросила она.
– Цыганка.
– Вы еще долго? – послышалось из коридора. – Садиться пора.
И в кухне появился Костик.
– Чего секретничаете? – спросил он, подходя ближе, но увидев монетку резко остановился в пере шагов, и перевел взгляд на маму. Что-то эти двое скрывали?
– Откуда же у цыганки, такая монетка? – продолжила мама.
– Не знаю. Она хотела мне погадать, я отказалась. В ответ она дала мне эту монетку.
– Я на твоем месте ее не брал бы, – заметил Костя.
– Вот и я тебе о том же говорил, – сказал кот, сидящий на столе.
Бросила в сторону Фимки косой взгляд, но тот никак не отреагировал. Сидел и преданными глазами смотрел на мою маму.
Рассевшись за столом, проводили Старый год. А потом вручила Маруське подарок. Она давно просила у родителей планшет для рисования, его я ей и подарила.
И вот долгожданная встреча Нового года. Президент всех поздравил. Костя взял бутылку шампанского и стал ее открывать. Куранты отсчитывали последнюю минуту уходящего года. Я же, сидя за столом держала в руках подаренную цыганкой монетку и крутила ее в пальцах. На ум почему-то приходили ее слова о суженном. Фима же, нагло разместился на моих коленях, делая вид, что спит.
Десять, одиннадцать, – я подняла наполненный бокал с шампанским.
Двенадцать – сердце ухнуло и взлетело куда-то высоко, а я же полетела вниз, как на американских горках. Будто кто-то внезапно вытащил из-под меня стул. Перед глазами все кружилось и менялось. Кот, вцепившись когтями в мое новогоднее платье, дурно орал.
Все закончилось, так же внезапно, как и началось. Единственное, что напоминало о произошедшем больной копчик, которым я приложилась при приземлении. А еще платье, порванное на груди, от когтей нахальной зверюги.
Глава 4. «Я не трус, но я боюсь».
Кот сидел как пришибленный. Глаза по пять рублей. Видно было, что все девять жизней пронеслись у него перед глазами.
Я же, сидя на своей пятой точке, во всю материла старую цыганку, подошедшую ко мне около торгового центра. Сто пудово, ее рук дело. Ну ничего, я выберусь и надеру кому-то уши. Кстати, откуда?
Я огляделась по сторонам. Это была достаточно просторная комната в викторианском стиле. Стены из грубо-обработанного камня с древесными перекладинами и вставками. В центре комнаты огромная резная кровать, под которую кот быстренько ретировался. Я в недоумении уставилась ему в след.
– Ты чего туда залез?
– Я не трус, но драконов я боюсь, особенно разъяренных, – многозначительно произнес паршивец.
«Вот так помощничек!»
Но в одном он не ошибся. Буквально в следующую минуту в комнату ворвался мужчина. Дверь с грохотом отскочила в сторону. На дракона он правда не был похож, но вот то, что разъярен – это да.
При виде меня взгляд его смягчился, и он перестал зло пыхтеть как паровоз.
– А вот и наша старая знакомая, – раздалось у меня за спиной.
Я посмотрела на наглую морду, которая явно не собиралась покидать своего убежища. Только усы и нос торчали из-под кровати, да огромные как блюдца желтые глаза. Я проследила за взглядом Фимы. Из-за спины мужчины выглядывала цыганка. Она довольно улыбалась.
