Время перевалило уже за полночь, а фуры все никак не хотели заканчиваться. Они приезжали по булыжной дороге одна за другой, проседая под тяжестью своих грузов. Машины подходили с интервалом где-то в двадцать минут. Если случалось так, что мы не успевали разгрузить предыдущий грузовик, до приезда следующей фуры, то гном торопил нас всех матом, пытаясь, таким образом, ускорить процесс.
С каждым часом грузчиков становилось все меньше и меньше, а двадцатикилограммовые коробки, что мы таскали, становились все тяжелее, и бегать с ними приходилось все быстрее, и быстрее.
– Грузим, какую-то дичь, – сказал мне рыжеволосый крестьянский сын, закидывая подобно баскетбольному мячу коробку с жиром на верхний ярус пирамиды, сооруженной внутри вагона из других аналогичных коробок.
– Какая разница что грузить, – ответил ему я и поставил коробку на железный пол вагона.
– Не скажи, – возразил крестьянский сын, – Грузили бы что-нибудь нужное, то можно было бы прихватить с собой коробочку какую, а этот жир, кому он только нужен.
– Так бы ты и прихватил на глазах у этого цербера из L200, – возразил я и посмотрел на этикетку на коробке, где была, до этого момента ни разу меня не беспокоящая надпись: «Сухой растительный жир в порошке».
– Ну, не прихватил бы, так здесь поел тогда, на той неделе горошек в банках грузили, так и сами наелись, да и вообще, тебе кстати горошек не нужен? В банках? – спросил у меня крестьянский сын по дороге к грузовикам.
– Нет, не нужен, – ответил я, – Мне деньги нужны.
– Деньги всем нужны, – ответил крестьянский сын, и затем добавил, – Ты бы не усердствовал так с коробками, а то до утра не дотянешь.
– Не учи ученого, – ответил я, и взвалил себе на плечо очередной ящик с жиром.
На станции «Сортировочная», я был давно уже не новичок, и прекрасно знал, что грузить коробки с жиром, это совсем не фитнес, а скорее марафон на выживание. Отличие от спортзала очень простое, там ты выкладываешься за полтора, два часа, и идешь счастливый в душ, а здесь, твоя главная задача беречь свои силы всеми возможными и невозможными способами, иначе не видать тебе утром денег. Там – «быстрее, выше, сильнее», а здесь, надо действовать, как однажды заповедовал нам герцог Уинстон Черчилль, который сказал:
«Я никогда не стоял, когда можно было сидеть, и никогда не сидел, когда можно было лежать.»
Наступило утро, уцелевшие из нас расположились на земле возле фонарного столба в ожидании, когда работодатель отпустит водителя крайней фуры и примется выдавать зарплату. Из толпы, где-то в сто человек, что была еще вчера вечером, сегодня, нас осталось всего тридцать. Крестьянский сын достал из своего рюкзака очередное яблоко, зажал его между своих огромных ладоней, лихо сломал пополам, и затем протянул мне половину фрукта. Я молча взял яблоко, кивнул крестьянскому сыну в знак благодарности, и откусил небольшой кусок. Казалось, что желудочный сок расщеплял яблоко на молекулы еще в пищеводе, и оно таяло по пути, так и не успев достичь недр желудка.
