– Ньютон считал, что в делах житейских это не представляет неудобства.
– Что не представляет неудобства? – серьезным тоном спросила Апача.
– Все, – робко ответил Киля.
– Это как?! – переспросила Апача.
Киля замолчал, житейские дела Ньютона ему знакомы, естественно, не были.
– В этом утверждении Ньютона, – произнесла Апача, – Есть некая неопределенность, которую признавал и сам великий ученый, и которая впоследствии положит начало теории относительности Эйнштейна.
После упоминания великого немецкого ученого, Апача остановилась у окна, попав своей химзавивкой под порыв весеннего ветра, хлынувшего волной в класс.
– Ох, Ольга Петровна, – обреченно вздохнул директор школы, – Дорогой вы мой человек. Как же вас не понять. Я вообще, искренне не понимаю, откуда у вашего Артема такое поведение. Такая замечательная мама, всеми уважаемый папа, и вдруг, направление из милиции в спецшколу.
– А огнетушителя и здесь нет, – громко повторил, проходя мимо директора пожарник Павел Егорович, сделав показательную пометку в своем журнале ярко оранжевого цвета.
Директор Константин Петрович бросил косой взгляд на огненный журнал инспектора и понимающе продолжил:
– Но все мы люди, – сказал директор, – Как же мне не войти в ваше непростое положение, Ольга Петровна. В конце концов, я тоже отец.
После этих теплых слов Ольга Петровна по-дружески приобняла Константина Петровича, и осмотрев пространство вокруг, произнесла:
– Идемте, идемте Константин Петрович, какие все-таки замечательные у вас в школе рекреации.
Лера встань пожалуйста из-за парты, – обратилась педагог Апача к Скворцовой Лере.
Лера встала.
– Итак, – сказала Апача, – Представим, что первый закон Ньютона, справедлив с позиции наблюдения Леры. Килин, что гласит первый закон?
Поверженный Киля молчал. Он совсем уже перестал отвечать на вопросы учителя, и смирившись со своей участью, просто разглядывал, то темный пол класса, то свои светлые кроссовки, то рогатого оленя на свитере Леры Скворцовой.
– Скворцова, что гласит первый закон Ньютона? – обратилась Апача к Лере.
– Первый закон гласит, – сказала Лера, – Если действие всех сил, действующих на тело, скомпенсировано, то это тело находится в состоянии покоя, или прямолинейного равномерного движения.
– Допустим Скворцова, что так оно и есть, – произнесла Апача, – Допустим, что ты, Килин, тело, которое двигается. Двигайся Килин.
– Как двигаться? – раздраженно переспросил Киля.
– Прямолинейно и равномерно, – пояснила Апача нерадивому ученику, – Иди прямо, вдоль доски. Ну же, смелее!!!
Киля начал двигаться, а учительница снова продолжила:
– Легко видеть, что если существует такая площадка для наблюдения, как Скворцова, то существует еще и бесчисленное множество других, аналогичных площадок. Это может быть и Иванова, и Петров, и Хаджимуратова, а может быть, даже и Гогинцев.
Все названные фамилии, включая мою, подобно нажатым клавишам рояля, поочередно вжались в парты. Тамара Викторовна, довольная взятым аккордом, продолжила:
– Для удобства, назовем Леру – «неподвижным центром мира». Представим, что этот наш «центр», будет покоится. Все представили? Гогинцев представил?
– Да, – ответил я и без промедления встал из-за парты.
– Как ты думаешь, с точки зрения ньютоновской динамики, Скворцова, будучи центром мира, может двигаться?
– Может, – четко ответил я.
– Почему ты так думаешь? – спросила учительница.
