Он увернулся от грохнувшего гигантского кулака, подскочил вместе с кочкой и ринулся к толстым, неуклюжим ногам, к Фральпину, выскользнувшему из-под пятки, и к Туану, вонзившему в лодыжку топор.
Сартвах снял с великановой ноги сизую стружку.
– Ах-ха!
Пальцы чудовища пробороздили землю в опасной близости. Рев из опустившейся пасти чуть не развернул Монтребана вокруг своей оси.
– Это не три, это все пять! – выкрикнул Фральпин.
Гигант брыкнул ногой, и Туан кувыркнулся без топора к самой нифели.
От громадного тела все больше валил фиолетовый нифельный дымок, ревело оно уже не так громко и вздымало руки нехотя, будто через силу.
Залпы лучников утыкали круглую голову стрелами как иголками.
Вот же представление! – подумалось вдруг Монтребану. Великолепные эрье скачут перед чудовищем. А ему ничего. Забавно.
Он обернулся к Тее, чтобы понять, почему она ничего не делает, и тут великан, пошатнувшись, с нутряным хрипом рухнул обратно в нифель. Несколько мгновений гигант, тяжело дыша, тискал кусты, оказавшиеся под ладонями, выворачивал шею, но затем затих и стал таять, проваливаясь сам в себя.
Неужели все?
Выполз из канавы Туан, подобрал свой топор. Фральпин со звоном вонзил клинок в ножны. Остальные эрье подтянулись к Монтребану. Больше всех, судя по всему, досталось Астригу – он хромал и вообще выглядел скверно.
– Тея! – крикнул Монтребан.
Ученица Даккалана заторможено повернула голову.
– Тея, боги тебя подери!
Цольмер шагнула к Монтребану, но сломалась на втором шаге. Колпак слетел, черные волосы разметались, закрыли изрезанное морщинами лицо.
Он успел подхватить ее прежде, чем она упала.
– Что случилось? – обеспокоенно спросил Коффа, тиская узкие женские плечи. – Что?
Тея слабо улыбнулась.
– Капля. Капля снова пришла в мир.
Во внезапной тишине звякнули кяфизы.
– Так, – Монтребан передал Тею на руки Хельгронду, – что ж… Сворачиваем лагерь! Выдвигаемся в столицу.
– Я так понимаю, граварон, – произнес Фральпин, ныряя за вещами под полог шатра, – веселье только начинается.
Они нагнали Каплю на самой границе нифели.
Осыпь, ползущая от Башни, речной берег, худые мостки проплыли перед глазами мороком. Клембог десять раз пожалел о полном параде, сбросил к предкам тяжелые наплечники и нагрудник, оставив лишь войлочную поддевку. Семи смертям не бывать, посмертием не воевать. Как-нибудь.
Капля не шла, плыла, ее ноги не касались земли. Фигурка в белом платье, раскинувшая руки в стороны, слегка светилась.
Отряд с Клембогом во главе торопливо перебрался через несколько мелких ручейков и по бурому от осенней травы склону взлетел на гребень прибрежного холма. Справа вырос скальный уступ, слева запетляла поросшая травой дорога, еще левее вынырнул речной рукав, полноводный, хрипящий и клокочущий на камнях, чуть заворачивающий и обрывающийся в кальме небольшим водопадом. А впереди начиналась Ингмаррунская долина, перехваченная перед Башней горным отрогом.
Только все там было уже фиолетовое.
Капля появилась от реки, из боковой ложбинки и поплыла прямо в нифель.
– Быстрее! – прохрипел Клембог.
Брякая оружием и железом, отряд спустился с холма. Худой Скаун с Кредликом вырвались вперед. Большой Быр, наоборот, поотстал. Ольбрум и Хефнунг пусть и с трудом, тяжело дыша, но держались за Клембогом и Енсенами.
Сияние расходилось от Капли на десять шагов во все стороны, образовывая неровный, с изъянами круг. Нифель, будто обжигаемая соприкосновением, кукожилась, раздавалась, расползалась, не желая принимать ее в себя.
