Погоня за судьбой - страница 17

Мне вдруг стало нехорошо, замутило и закружилась голова – возникшая в воображении картинка лишала остатков сил. Я чувствовала себя загнанной в ловушку, из которой нет выхода…

Внезапно откуда-то извне раздался приглушённый удар, а следом – громкий хлопок. Наш автобус резко остановился, и меня кинуло вперёд, в сиденья на предпоследнем ряду. Ярким сполохом оранжевое зарево осветило улицу, и спереди послышался могучий трехэтажный мат Родиона Павловича. Мои одноклассники повскакивали с мест и через заиндевевшие окна принялись высматривать, что же там такое произошло. Слева внизу мелькнула замыкавшая колонну полицейская машина – визжа сиреной, она обогнула наш автобус и скрылась впереди. Донёсся взволнованный голос:

– Вот это авария! Смотрите, как полыхнуло… Скорость-то была приличная!

С возвышения в задней части автобуса сквозь мглу, окутавшую улицу, я видела за лобовым стеклом взметавшиеся к небу языки пламени – аккурат на перекрёстке метрах в ста впереди грузовик, шедший наперерез потоку, протаранил бензовоз. Видимо, отчаявшийся водитель вышел на встречную полосу, не рассчитал скорость и не справился с управлением на скользкой дороге. От удара цистерна раскололась надвое и полыхнула, и теперь горящее топливо разливалось по перекрёстку, отрезая нам путь вперёд. Встречная полоса уже была перекрыта полицейской машиной, а рядом с огромным гудящим костром суетились чёрные силуэты.

– Детки, пристегните ремни! – зычно скомандовал Родион. – Придётся немного срезать околицами, чтобы не остаться тут навсегда…

Никаких ремней, конечно же, не было, поэтому я просто вцепилась в переднее сиденье. Автобус скользнул вперёд, дёрнулся, а потом с пронзительным жужжанием коробки передач стал сдавать назад прямо по тротуару, набирая скорость и протяжным гудком распугивая редких пешеходов. Словно заправский автогонщик, водитель вывел тяжёлую машину на пересечение с переулком, юзом оттормозился и, выкрутив руль, повёл автобус дворами. За покрытыми инеем окнами мелькали заборы, заснеженные помойки и припорошенные снегом припаркованные легковушки. Откуда-то из щелей задувал морозный воздух, и меня трясло от холода, однако мы хотя бы двигались, чего нельзя было сказать о тех, кто остался позади.

Родион был самым пожилым из школьных шофёров – и самым опытным. Он всегда ездил по правилам, полжизни проработав водителем-дальнобойщиком, поэтому был безжалостен к тем, кто подреза́л его автобус или пытался обогнать в неположенном месте, во весь голос распекая нарушителя злобным многоэтажным матом. При всём этом он очень любил детей, относился к ним как к своим собственным внукам и ужасно краснел, когда осознавал вдруг, что его матюги и проклятия в адрес очередного лихача, застыв в молчании, только что слышал полный автобус ребятишек…

Сейчас лицо его, которое я видела в установленном в начале прохода большом зеркале заднего вида, было каменным и не выражало никаких эмоций. Он молча и сосредоточенно крутил руль, а автобус прыгал на неровностях, пробирался какими-то неведомыми волчьими тропами, протискиваясь там, где проедет не каждая легковая машина.

Время летело незаметно, и вскоре за лобовым стеклом снова показалась широкая дорога. Мы вынырнули из переулка и уткнулись в автомобильную пробку, но на этот раз – почти у самой цели нашей поездки. Шоссе упиралось в железную ограду и сворачивало в сторону, а прямо за забором начиналась территория космопорта. Вдалеке виднелся терминал и взлётная полоса, а чуть сбоку сквозь снежную пургу с трудом можно было различить подсвеченные пламенем дюз силуэты космолётов, которые один за другим отделялись от площадки и медленно уплывали вверх, за низкий облачный покров.