Погоня за судьбой - страница 19

– Хорошо сидим! – задорно крикнул Родион Павлович. – Не думал я, что когда-нибудь посажу эту птицу на брюхо!

– М-может, т-толкнём? – дрожащими от холода губами предложил один из мальчишек спереди.

– Куда толкнём, малой? – воскликнул Родион, всплеснув руками. – Тут вон снега уже по бампер! Можем попробовать дойти, визуально так до площадки метров триста… Но, чёрт подери, отсюда уже ничего не видно, и если идти – то только наощупь, да по сугробам… Ну, ребятки, совершим марш-бросок по снежку?

Молчание было ему ответом. Родион крякнул, снял потёртый пиджак и накинул его на плечи Марии Семёновне, оставшись в клетчатой рубашке. Нажал кнопку открытия дверей. Схваченный изморозью механизм со скрипом поддался, впуская внутрь обжигающий ветер и казавшийся совсем близким басовитый рокот ракетных двигателей.

Шофёр спрыгнул в снег, погрузившись по колено, и принялся помогать выходящим школьникам. Я выбралась предпоследней, за мной в мороз выпрыгнул Рупи. От холодного пронзающего насквозь ветра мои руки и ноги почти моментально отнялись, а Родион прокричал:

– Ребята, давайте на звук, я сразу за вами!

Как во сне, я пробиралась через сугробы, держа Руперта за руку. Кажется, тело отключило восприятие окружающей действительности, и из внешних раздражителей остались только этот мерный гул и холодная ладонь друга – ледяная, как всё вокруг. Руки и ноги двигались сами собой, в лицо бил снег, намерзая ледяными катышками на ресницах, и не осталось ничего – только тупое и упрямое желание дойти куда-нибудь. Идти вперёд, двигаться, пока есть силы, сбежать, улететь, выбраться в тепло – куда угодно из этого сковывающего мороза. В бушующей снежной пурге тёмные силуэты идущих впереди одноклассников один за другим таяли, словно сахар в воде.

Гул усиливался и приближался. Белые жгучие вихри клубились вокруг, но я продолжала упорно идти вперёд. Внезапно снежную пелену осветила вспышка, что-то затрещало почти над самым ухом. Глотком свежего воздуха меня обдала волна жара, окутала махровым тёплым пледом, и я разжала ладонь. Источник оглушающего треска начал перемещаться куда-то вверх, тепло стремительно улетучивалось, уступая место колючим стальным иглам, а интенсивность звука спадала. Отдаляясь, треск превратился в гул, и, стихая, постепенно исчез, растворился в вое метели…

Отчаянно щуря вымерзшие глаза, я оглянулась по сторонам. Никого и ничего не было видно – Руперт тоже исчез, и остался лишь вой метели. Я была один на один с безжалостным ледяным ветром. Тут же заявило о себе онемевшее от холода тело, промерзая всё глубже, до самых внутренних органов. В голове вертелся круговорот обрывочных мыслей:

«Последний корабль улетел… Как же там Рупи без своего свитера… Где сейчас мама с папой… Я потерялась в пурге… Меня не найдут… Я тут замёрзну… Насмерть…»

Нечеловеческим усилием я взяла себя в руки и продолжила прорываться через сугробы в ту сторону, откуда только что с треском взлетел пассажирский звездолёт. Снега стало ощутимо меньше – видимо, я стояла на самой стартовой площадке, а наносы разметало при взлёте. Где-то впереди был терминал воздушной гавани – я не видела его, но чувствовала, что он там.

Я пересекла площадку и, преодолев ещё добрую сотню метров сугробов, упёрлась в закрытые грузовые ворота. Выдающийся вперёд второй этаж терминала, поддерживаемый квадратными колоннами, нависал надо мной тенью, и мне показалось, что здесь не так уж много снега. Измотанная ветром, я уже слишком устала, чтобы двигаться. Сил почти не было, поэтому я села, забилась в самый уголок, и обхватила колени руками. На щеках намерзали ледяные дорожки от слёз – кажется, это конец…