– Ох, милая моя, на тебе лица нет… Дай я тебя вытру… – И, достав откуда-то платок, принялась обтирать мне щёки.
– Он велел мне никому не рассказывать, но, наверное, это уже не имеет значения, – пробормотала я. – Сегодня, может быть, ночью, директор впустит сюда мародёров. Вчера меня заперли в карцере, а рано утром Отто меня оттуда вызволил. Если бы не он, не знаю, где я была бы сейчас…
Вера сделалась очень серьёзной, помолчала некоторое время, переваривая информацию, а потом встала, отряхнулась и заявила:
– Лиза, отсиживаться здесь смысла нет. Нужно вставать и действовать. Вспомни, через что ты уже прошла, и пусть это придаст тебе сил. Пойдём, лучшее лекарство для тебя сейчас – это работа…
Она протянула руку и помогла мне подняться…
Про меня, кажется, все забыли, а может быть, решили не трогать от греха подальше, и только Гарри Маккейн, сидевший с сигаретой в зубах на крыльце главного корпуса, сверлил меня взглядом красных глаз над тёмными синеватыми мешками, пока я понуро брела в цех, чтобы там отдаться делу. На душе было пусто, и мною овладевало тупое безразличие, но где-то в глубине сознания пульсировала единственная мысль, которая тонкой нитью связывала меня воедино и не давала развалиться на части – нужно было дождаться приезда доктора Хадсона и встретиться с ним, пока не поздно.
У самого цеха, вспомнив недобрый взгляд Маккейна и то, как за мной пришли вчера, я решила свернуть и добраться до лазарета, чтобы переждать в кустах под его стенами до возвращения доктора. На территории было безлюдно и, кажется, меня никто не заметил. Затаившись под окном кабинета доктора Хадсона, я слышала, как кто-то выкрикивал моё имя, но не отзывалась. Похоже, старшие обходили лагерь, пытаясь меня найти. Путь назад был надёжно отрезан. Небо постепенно затягивали привычные тучи, а мелкая морось покрывала влагой кусты и дорожки. Было промозгло и зябко, но я так и просидела почти весь день на одном месте, не шелохнувшись…
* * *
Хадсон вернулся, как и обещал, ближе к вечеру. Едва открылась со скрипом дверь в его кабинет, я встрепенулась в своём убежище и быстро, как могла, обогнула здание. Заглянув за угол, убедилась, что возле входа в лазарет никого нет, затем шмыгнула внутрь и в несколько шагов оказалась в кабинете доктора. Схватившись за косяк, тяжело дыша, прямо с порога я выпалила:
– Доктор, они убили его!
– Я знаю, – бесцветным голосом ответил он. – Очень жаль, отличный был парень…
– Всё это из-за того, что он сначала рассказал мне, а потом помог выбраться из карцера. А сегодня ночью они откроют лагерь бандитам, и тогда всё пропало… У директора, похоже, какие-то давние договорённости с ними…
– Я знаю, Лиза, знаю… Прикрой, пожалуйста, дверь. И говори потише, тебя могут услышать… Снова.
– Что? В смысле, вы знаете?
Хадсон опустился на стул.
– Я знаю, что Травиани давно вышел на контакт с местной крупной бандой. Взамен на продукцию они гарантировали безопасность интернату и логистическим маршрутам.
– Так вы договорились с врагом? Но это же… Это предательство.
– Это политика, девочка. И не исключено, что эти договорённости сохранили множество жизней, а то и весь интернат.
Горькая правда щипала глаза, и я воскликнула:
– Но то, что готовится, намного страшнее перемирия! Он хочет сдать им весь лагерь, вместе с нами! А ещё они убили Отто!
– Мне очень жаль, но его уже не вернуть…
– Ну сделайте же что-нибудь! В ваших силах изменить ход событий!
