* * *
Я коротала время, вспоминая школьный курс математики. Формулы, уравнения, теоремы – во тьме и тишине карцера всё это очень отчетливо всплывало в мозгу, будто я только что вышла из школы с полным учебников рюкзаком, хотя с тех пор, как я в последний раз села в раскачивающийся на ветру школьный автобус, казалось, прошло три с половиной вечности…
Незаметно за окошком потемнело, под потолком загорелась тусклая лампочка, и вскоре безмолвная рука открыла маленький лючок у основания двери и поставила поднос со скудной трапезой. Есть не хотелось, но я заставила себя поужинать – хоть какое-то разнообразие и движение. Вернув поднос на место, я устроилась на топчане настолько удобно, насколько это было вообще возможно. Я лежала и глядела в никуда. Не знаю, сколько прошло времени, но сна не было ни в одном глазу, а ночь давно уже опустилась над интернатом…
Вдруг снаружи послышался шорох, за окошком мелькнула тень. Ещё до того, как скрипнула рама, я уже знала, кто это.
– Лиза, ты тут? – раздался приглушённый голос Отто.
– Здесь, – поднявшись с кровати, полушёпотом отозвалась я. – Слушай, как ты меня нашёл?
– Сказали, – неопределённо ответил мой друг. – В лагере есть и хорошие люди, здесь не только сволочи. Я тебя вытащить пришёл… Стаскивай простыню и кидай мне.
Я послушно сдёрнула простыню с матраса, скомкала и бросила её вверх. Отто ловко поймал её, на полминуты исчез из поля зрения, после чего вниз спустилась туго свитая импровизированная верёвка.
– Сможешь ухватиться?
– Попробую…
Спущенный конец простыни я намотала на протез, взялась за полотно обеими кистями и прошептала:
– Тяни…
Отто потянул, а я, молясь, чтобы ничего не оторвалось, упёрлась коленями в стену. Напряжение отозвалось острой болью в руках и ногах, и два метра этой скручивающей боли показались мне почти бесконечностью.
Наконец, Отто ухватил меня под руки и, пыхтя, вытащил через узкую щель окна. Будь я чуточку крупнее – наверняка застряла бы, но мне повезло, и, оказавшись снаружи, в прилегающих к зданию зарослях кустов, я жадно вдохнула воздух свободы. Тело ныло, как после многокилометрового марафона. Отто вытер пот со лба.
– Фух, ну ты и тяжё…
В горячем поцелуе я прижалась к его губам. Оторопев, он не смел пошевелиться, а я, закрыв глаза, с упоением ласкала губы своего спасителя и гладила его лицо металлом кисти. Как бы мне хотелось ощутить сейчас это прикосновение!
Наконец, опомнившись, я отпрянула и прошептала:
– Надо уходить отсюда, пока нас кто-нибудь не заметил!
– Аг-га, пошли. – Наверное, от волнения Отто начал забавно заикаться. – Я тебя п-провожу…
Оглядевшись и убедившись, что поблизости никого нет, мы выбрались из кустов и гуськом, перебежками пробрались к девичьему корпусу. По счастью, окно в нашу комнату было приоткрыто. Под ним я заключила Отто в объятия и ещё раз прильнула к его губам. Видимо, первый шок прошёл, и он ответил мне взаимностью.
– Ты мой герой, – прошептала я, а щёки мои пылали огнём от волнения.
– Да брось, любой бы на моём месте поступил также. Они хотели утром втихую вывезти тебя куда-то наружу, за ворота. Не думаю, что это кончилось бы чем-то хорошим… Слушай, мне пора, скоро рассветёт.
– Хорошо, мне тоже надо поспать. Очень устала…
Я разомкнула объятия. Отто помог мне взобраться на подоконник и скрылся в темноте – бесшумно, как всегда. Я закрыла окно на щеколду, быстро скинула с себя рабочую робу и с головою нырнула под одеяло. Вера спросонья едва разборчиво пробормотала:
