– Вас уважают и побаиваются, а это – главные атрибуты руководителя. Его должны уважать и бояться. Кроме того, я считаю, что мы отлично сработаемся и послужим на благо друг другу и интернату…
Его маленькие поросячьи глазки поблёскивали в полумраке, а губы были растянуты ухмылкой. Я вдруг ощутила волну брезгливой ярости, нахлынувшую на меня. Щеки пылали огнём. Он что, считает меня круглой дурой?!
– Господин директор, я понимаю – вы бизнесмен, – чеканя слова, процедила я. – И задача ваша – минимизировать риски, правда ведь? Но давайте начистоту. Я месяцами копошилась где-то там, в своём бараке, и вдруг наступает сегодняшний день. Даже семилетний ребёнок может сопоставить это ваше предложение с доносом на меня. Вы хотите меня купить. Почему? Потому, что я опасна. Почему я опасна? Потому, что эти так называемые слухи – вовсе не слухи, а правда…
Меня трясло от нервного возбуждения, и я уже начинала жалеть о том, что сказала, но отступать было некуда. Улыбку сдуло с лица директора, и теперь он молчал и громко сопел. Наконец, он прошипел, словно змея:
– Как ты думаешь, девочка, благодаря кому здесь последние недели царит тишина, а? Ты слышишь стрельбу по ночам? Вы все спите спокойно только благодаря мне! Я договорился с мятежниками, и мы теперь мирно сосуществуем!
– Да, они не нападают, но что взамен? – спросила я. – Поставки? Так ведь ими дело не ограничится, да? Вы же хотите сдать им всех нас? Аппетит приходит во время еды, а эти люди, наверное, очень-очень голодные…
Шумно выдохнув, Травиани вскочил и отвернулся к окну. Плечи его, пришедшие было в движение, замерли, и уже спокойным голосом он сообщил:
– Я не заключаю невыгодных сделок. Вот увидишь, все от этого только выиграют. А тебе, пожалуй, стоит отдохнуть в одиночестве.
– Что, решили меня в клетку посадить?
– Изолировать от остальных. Для твоего же блага.
Дверь кабинета распахнулась, на пороге возник Гарри Маккейн с приятелями. С некоторым усилием я поднялась и, горделиво расправив плечи, заковыляла к выходу. Я чувствовала какой-то неуместный задор, ведь я знала, что в этой схватке правда – на моей стороне…
Карцер располагался в полуподвальном помещении главного корпуса, так что мы просто спустились на четыре пролёта вниз по широкой резной лестнице. Меня провели сквозь узкий коридор мимо полудюжины железных дверей к самой последней. За ней открылось небольшое помещение с серой низкой кроватью и облупленным жестяным ведром в углу. Сверху, из-под самого потолка, через узкое окошко в камеру пробивался робкий уличный свет.
Гарри, дохнув перегаром, втолкнул меня внутрь и буркнул:
– Обеда не будет. Вечером принесут ужин.
Дверь с лязгом захлопнулась, и я осталась одна взаперти. Былой задор куда-то испарился, а стены начали давить почти физически. Воздуха вдруг стало не хватать, в глазах потемнело, и я опустилась на топчан, с трудом переводя дыхание. Сколько меня тут будут держать? И ведь никто не знает, где я, девчонки до сих пор на смене. Вечером они, конечно, хватятся, но кто же пойдёт меня искать по темноте?
Какой же всё-таки подлец этот директор… Настоящий делец, готовый обустроить собственное будущее на руинах чужих жизней. Всё схвачено, всё под контролем, а под ним – настоящая пирамида. Интересно, что он пообещал своим помощникам? Участие в дележе добычи? Может быть, рабов? А может, раздольную свободную жизнь бок о бок с разбойниками? Держу пари, многие были бы не прочь покинуть это прекрасное место хоть тушкой, хоть чучелом…
