Ловко лавируя между человеческо-эльфийских останков, я добежала до окна и по пояс высунулась наружу.
Рвало меня долго и даже болезненно. Позорище! Волчица я или где? Разве не повидала я все, что только можно было повидать, за бесконечно долгие двенадцать месяцев своей супружеской жизни? Откуда эта слабость?
Проклиная себя за мягкотелость, я обеими ноздрями втянула в себя дурманящий запах крови. Развернулась в комнату с закрытыми глазами и даже фильтры – к чертям! – достала. И плевать на то, что три дня мигрени теперь будут обеспечены!
Но запаха ребенка нигде не было слышно. Хотя нет... внизу, у кухни, что-то ощущалось... даже не аромат, а только намек на него, на вкус детского талька и молока, и нежной кожи, и сладкого сна.
Рванула к дверям со всех ног, но заставила себя остановиться. Без особого труда вытащила дворецкого в коридор и без стеснения похлестала по брыластым щекам, приводя мужчину в чувство.
Гамлет Лирикович втянул в себя воздух с такой жадностью, словно до этого лежал, задержав дыхание. И закашлялся. И испуганно заозирался по сторонам, а потом вдруг заплакал, некрасиво хрюкнув и закрыв лицо руками.
– Это... это...
– Это убийство, Гамлет Лирикович, – оборвала я причитания старого домового. – И вам надо взять себя в руки и вызвать эфоров.
– Я не могу... я... Инди.. Евпи... Инге... Может, вы сами, шона?
– А может, я лучше ребенка найду, а? Интуиция подсказывает мне, что...
Дворецкий еще раз громко всхлипнул, но поднялся на ноги и cо словами:
– Бедный, бедный малыш... – побрел по коридору в сторону графского крыла.
Я даже ему посочувствовала немного, предвидя реакцию графа на известие о смерти гостей из восьмого номера. Немного, потому что на сантименты времени не было, боялась упустить намек на тот запах, который донесло до меня сырым осенним ветром. По лестнице почти летела. Вниз, вниз, вниз. Перепрыгивая через ступеньки и неприлично высоко задрав юбки. Торопилась, проклиная невозможность скинуть сковывающие тело тряпки. Ведь насколько было бы быстрее и проще, если бы я могла...
В какой-то момент зарычала зло, почти забывшись и почти решившись плюнуть на все. Почти... Молоденькая горничная испуганно шарахнулась к стене, когда я вылетела из-за поворота, лохматая и расхристанная, запоздало вспомнила про дыхание и, глядя в испуганные глаза девушки, несколько раз тяжело выдохнула, зачем-то схватившись за левый бок.
– Что-то произошло? – пискнула она, сделала осторожный шаг ко мне и почти сразу вскрикнула, указывая пальцем на подол моего платья. – Шона, а в чем это вы так некрасиво испачкались? Это что? Это кровь?
Последнее слово она произнесла с придыханием и на всякий случай прикрыла рот ладонью и закатила глаза. Ну, кровь... Что такого? В жизни есть вещи похуже, уж я-то знаю.
– Гамлет Лирикович велел всем собраться в нижнем холле. Из замка никому не выходить. На третий этаж не подниматься, – распорядилась я, внаглую воспользовавшись именем дворецкого. Ничего страшного, не в первый раз. Он не обидится. Еще и поблагодарит потом.
– Кто сегодня на кухне у нас?
Горничная недоуменно приподняла брови и ответила:
– Соечка... А что такое?
Значит, Соечка... Отвечать не стала, отвернулась от девушки и направилась к пищеблоку.
Нос уже даже не пощипывало. Он горел и пульсировал от обилия всевозможных запахов. И ничего нельзя было с этим поделать, вот что самое поганое. Попыталась абстрагироваться от неприятных ощущений и от начинающейся головной боли заодно, полностью уйдя в размышления. Что нам дает информация о том, что кухней сегодня руководит Соечка? А фиг его знает! Видимо, ничего, если не считать того факта, что при фейке ни один поваренок, ни одна посудомойка, ни один кухонный служка не рискнет покинуть рабочее место. Очень интересно.
