И ушел, а ко мне умение соображать только спустя несколько минут вернулось вместе с панической волной и очередным приступом страха. Он знает о том, что я полноценный волк. Совершенно точно знает.
Это катастрофа! Я плюхнулась прямо на мокрый и грязный мох, не думая о сохранности папиного шедевра, в который была одета, и схватилась за голову. Оливка недовольно захныкала от резкости моих движений, и это меня слегка успокоило и отрезвило. Именно это, а не слова Афиногена:
– И нечего впадать в истерику. Пауль тебе не враг.
Не враг. Но и другом его назвать я могу только с очень большой натяжкой. Да, мы знакомы чертову тучу лет. Но что толку? Он был и остается для меня чужим человеком. Возможно, чуть менее чужим, чем весь остальной мир. Миры.
– Ну, знает он нашу тайну... Подумаешь! Тоже мне проблема!
– Капец! – всхлипнула я и снова схватилась за голову, на этот раз осторожно, чтобы не потревожить Оливку.
– Что? – хранитель посмотрел на меня, подозрительно сощурив глаза, и совершил стратегически верный и своевременный маневр, вскарабкавшись на дерево.
И уже оттуда:
– И не сверкай глазами! Нужно же мне было выяснить, кому я свою подопечную доверяю. Поэтому я слетал в библиотеку, оформил запрос...
Капец!
Стукнулась лбом о шершавый ствол ели, надеясь, что все это бред.
– Библиотека? Где-то есть библиотека с книгой обо мне?!!
– Не с книгой, – проворчал Афиноген, – скорее, с тетрадочкой... Правда, там всего страниц сорок, не больше... Ини, не пыхти. Ты Зойку пугаешь, у нее молоко пропадет.
Зойка оторвалась от обгладывания ольхи, которая полностью захватила подлесок, и посмотрела на Афиногена удивленно и укоризненно.
– Не переводи стрелки... – я уже и сама поняла, что причин для глобальной паники нет, но признаваться в этом не очень хотелось. В конце концов, Павлик вернется, и мы поговорим. И все выясним. И... и я же решила уже один раз, что ему можно верить. Так будем последовательны в своих поступках.
Он просил подождать. Я подожду. Что такое тридцать минут? Тем более, что половина этого времени уже прошла.
А потом еще половина.
И еще тридцать минут.
И два раза по тридцать.
И я ждала уже чисто из упрямства.
А потом на дровах злости.
А потом из природной вредности, волчьей злопамятности и упрямства. Афиноген молчал и разумно прятался в еловых лапах. Еще через час снова пошел дождь, и я расплакалась. Наверное, впервые за последние десять лет. Слезы были злые и горькие. И все текли, и текли, и текли, словно прорвало камеру хранения, в которой они прятались все эти годы. И я даже не делала вид, что это дождь оросил мои щеки. Я ревела, как сопливая малолетка, и слезы текли за шиворот, из глаз, из носа и, кажется, даже изо рта. А потом я заснула, сама не заметив как.
***
Мальчишка смотрел на Эро волчонком. Скалился презрительно и отказывался отвечать на вопросы. А время убегало стремительно, и не было никакой возможности вырваться на секунду или отправить кого-нибудь к ней. Или хотя бы вестника послать.
– Ты понимаешь, что ты нарушил не только закон Народов, но и закон Миров? – устало спросил офицер Таг. Нонноель. Старинный приятель и дружок по детским играм.
Держать лицо при встрече с прошлым давно уже не составляло труда, но все равно, приятного в этой встрече было мало.
Таг Нонноель, первый сын старшего сына, стройный, тонкий и гордый, как белый клен, тоже не испытывал особого восторга от встречи с полукровкой, но разве начальство волнует его мнение?.. Служба, что уж тут поделаешь?
