Войтеховский обратился к своему агрессивному спутнику:
– Ты давай, Вертер, дуй в ратушу или к Зашкварному. Найди судью. Сообщи ему, что, мол, так и так, дал в рог чужеземцу.
– Да, знаю я ваша милость.
Вертер вылез из ландо, расправил плечи и направился не в ратушу, а в трактир М. Зашкварного, справедливо полагая, что судью, он скорее, найдет там, чем на рабочем месте.
– Он к судье, зачем пошел? – С робкой надеждой спросил Кейси.
– Ну-ка, Людвиг, ответишь? – Спросил Войтеховский.
Пацан расплылся в улыбке.
– Без проблем ваша милость. Тут видимо будет уместна статья из редакции городского права Шаффурта, от тысяча четыреста семьдесят восьмого года. «Если чужестранец нападет на горожанина или ранит его, то если горожанин известит судью прежде, а чужестранец придет в город позже, то, какое бы зло ни причинил ему горожанин, он не претерпит у судьи никакой кары».
– Видали, какие таланты растим. – Кивнул на Людвига, Войтеховский. – Ученик гильдии!
– Что-то я не понял. Какое такое нападение? Я ехал, никого не трогал…
– Ваше общение запанибрата, со мной, здесь означает нарушение сословного этикета. Что можно приравнять к оскорблению. Вертер, так сказать, вступился за честь своего наставника. Если бы он был благородным человеком, то скрестил бы с вами шпагу. А, так обошелся с вами по бюргерски. Такому закоренелому преступнику, как вы, господин Кейси, насчет местных юридических тонкостей беспокоиться нечего. Минимум, что вас ждет, так это то, что вас проткнут вас шпагой, во многих местах.
– Шутите…
– Ваша милость. – Упрямо глядя в глаза Кейси, сказал знаток городского права, Людвиг.
– Шутите, ваша милость. – Без малейшего усилия, испуганный до полусмерти, поправился миллиардер.
Всю последующую дорогу до замка, он молчал не в силах объять ситуацию, в которой оказался. Коляска пересекла мост, миновала Первые и Вторые ворота замка и остановилась. Войтеховский закурил и дождался, пока к ландо, неспешно, не подошел военный. То, что это настоящий военный, а не артист, играющий опереточного мушкетера, было ясно сразу. По неспешности, по выражению лица и, особенно, по взгляду, который говорил о полном безразличии к жизни и смерти.
– Приветствую, тайный советник.
– Здравствуй, полковник.
– Может, ты скажешь, что там стряслось на этом Самоа. Может, слава Всевышнему, хоть этой Америке войну объявим?
– Америка, тут – не причем.
– Жаль.
– Вот этот иноземный купец виноват. – Сказал Войтеховский, спуская господина Кейси по ступенечкам, на землю.
– Этот?! – Угрюмо спросил полковник и без всяких прелюдий засадил Томасу в зубы.
Когда Войтеховский поднял на ноги господина Кейси, полковник сказал:
– У нас тут такая суета, из-за этого. А, что случилось.
– Нанес оскорбление его светлости.
– Я не нарочно… – Прошепелявил, разбитыми в кровь губами, Кейси.
– Тебя никто не спрашивал.
Последовал еще один удар в челюсть и когда Кейси пришел в себя, то обнаружил, в непосредственной близости, возле себя, уже три пары ног. Одна пара в сандалиях, одна в ботфортах и одна в башмаках. За время его отсутствия, подошли башмаки. Подглядывая, Кейси увидел, что третий, как и полковник, был весь, из себя – средневековый. Такой, потертый, пахнущий конюшней, салом и капустой.
– Значит, когда очнется, приставишь к нему стражу. – Наставлял Войтеховский. – Пусть полковник выделит. Я переоденусь, и сопроводим его, к бургграфу. Я за ним пришлю.
