– Да хоть с Марса идите. Разрешение есть? – Строго взглянул на активистов Прореха.
Сержант был человек начитанный и мало того, что иногда заглядывал в учебники сына, но еще и покупал книжки с гравюрами, в лавке Голлагера Макмэхона.
– Пролетарии всех стран объединяйтесь! – Провозгласила Анна Ньютон, сжав кулачок.
– Свобода, равенство, братство! – Поддержал соратницу Генри Маркантонио.
Стоящие сзади стражники взяли алебарды наперевес и вопросительно уставились на сержанта.
– Тебе где яйца оторвали? – Спросил Прореха, у Анны.
– Мне никто ничего не отрывал! – Гордо заявила девушка.
– А, пищишь, как будто – без яиц.
– Они мне не положены. Я женщина.
– Баба! – Ахнули все шестеро разом.
Сержант прищурился и внимательно осмотрел четверку нарушителей. Его взгляд остановился на Марте Харрис. Прямо обращаться к ней он не стал, а спросил, в общем плане:
– Еще бабы, среди вас есть?!
– Да, я тоже женщина. И никогда этого не скрывала. И с гордостью признаю это. – Тряхнула почти наголо стриженой головой Марта.
Прореха кивком головы, подозвал поближе капрала Фритца Колесо и сквозь зубы спросил:
– Как думаешь – ведьмы?
События шестилетней давности, когда ведьмы и колдуньи практически оккупировали Шаффурт, не стерлись из памяти обоих. И вступать в противостояние с колдуньями, без санкции Гильдии Алхимиков, никому не хотелось.
– Не похожи. – Засомневался Колесо. – Какие-то они невзрачные. Да еще – в штанах.
– Может вы ведьмы или колдуньи. – Прямо поставил вопрос Прореха. – Если вы у нас – перелетом, то документы не требуются.
– Мы отрицаем всякую мистику. Как религию, так и колдовство. Мы твердо стоим на позициях материализма. – Заявила Анна Ньютон.
– Не очень понятно, про пропозиции…
– Мы, напрочь, отрицаем существование бога и всякое мракобесие! – Воскликнула Марта Харрис.
Через несколько мгновений все четверо уже ни на чем не стояли. Ни на земле, ни на позициях. Они лежали избитые и скрученные веревками, в пыли. Причем, что удивительно, стражники Шаффурта, которые никогда не слыхали о гендерном равенстве, одинаково приложили свою застоявшуюся силушку ко всем четырем нелегалам. Не разбирая, пола.
Кристоф Абеле20, имперский секретарь Императора Леопольда Первого Габсбурга, отправился в Шаффурт налегке. Его кортеж состоял всего лишь из двух карет. Сопровождали выезд четверо кирасир. В первой карете помещались сам имперский секретарь и его камергер Готлиб (Готлиб Ветряный). Во второй разместились – двое ливрейных слуг и поклажа. (Ансельм Пиковый, Клаус Луговой) По рангу Абеле полагался помощник в чине посольского секретаря, но было решено, что по прибытии в Шаффурт, в эту должность вступит, уже пребывающий там нотарий канцелярии Клаус Хаген.
На постоялом дворе, Карла Млелого проезжающие узнали, что Шаффурт – рядом, и, что представители бургграфа уже посещали трактир и интересовались, не проезжал ли его светлость имперский секретарь Императора Леопольда.
– Так, в Шаффурте уже знают о моем прибытии? – Удивленно спросил Абеле.
– Еще бы! В Шаффурте, все знают! Как, где – чего, сразу знают. До нас, все новости, уже оттуда доходят.
После этого замечания трактирщика, имперский секретарь погрузился в задумчивость, но хороший ужин сделал свое дело, и после обильной трапезы, Абеле, снова пустился в разговоры и расспросил хозяина о городе Шаффурте, государственном устройстве, нравах и обычаях, царящих там.
