(Ничего не скажешь, очень красивая планета, только уж больно беззащитная. И очень уж маленькая!)
А гениальность наша чаще всего спит, измученная суетой, криками, беготней, маленькими хлопотами повседневности на маленькой планетке Земля.
Но классическая музыка существует как раз для того, чтобы напомнить нам о нашей принадлежности к Космосу, возбудить и выявить нашу творческую энергию.
Ведь если вы, путешествуя в Космосе, далеко от дома встретите собрата по Разуму, обитающего на другой планете, то на его вопрос о том, где вы живете, вы вряд ли ответите: «Улица Петрова, корпус 6, квартира 84», а сообщите, что
вы живете на крохотной голубого цвета планете
на окраине Млечного Пути,
кружащейся вместе с еще несколькими планетами
вокруг средних размеров Солнца.
То есть вы становитесь представителем дома, который называется Земля, и еще больше – улицы, которая называется Солнечная система, города – наша Галактика и страны – Млечный Путь.
Ибо, судя по всему, мы – единственные представители Ра- зума в системе. Вот об этом же говорит классическая музыка.
Ибо она называет не номер вашего дома и корпуса и совсем даже не квартиру, в которой вы живете, а, по меньшей мере, ту часть Млечного Пути, где находится наша планета.
Когда мы общаемся с этой музыкой, то, телесно оставаясь на Земле, духовно становимся астронавтами.
Но возвращаюсь к стихотворению, которое я сочинил под впечатлением музыки Шопена.
Вот оно:
Пунктиры Звезд в глубинах мирозданья
Пунктиры Слез – трагедия познанья
Пунктиры Крови на траве осенней
Где гарь как Смерть и мята как Спасенье.
…Через год после этого стиха в моей жизни наступил праздник.
Мне подарили книгу средневековой японской поэзии.
С того времени и до сегодняшнего дня радости моей нет границ.
Я стал страстным поклонником и собирателем японских трехстиший хокку, или (как их еще называют) хайку.
В трех стихотворных строчках японские поэты научились спрессовывать безмерные чувства, невыразимые переживания, глубинные идеи.
Когда-то в годы тоталитаризма в России я нашел хокку, которое сняло часть моего напряжения и переживаний, посмеялось из глубины веков над той глупостью, циничностью, бессмысленностью, которая нас окружала.
Я понял, что те глупости и мерзости, которые существовали тогда в нашей стране, – не исключение. Это было хокку, которое из глубины японского поэтического видения рассказывало опасную правду совершенно о другом времени в иной стране. Вот оно – спасительное хокку:
Год за годом всё то же:
Обезьяна толпу потешает
В маске обезьяны.
Мацуо Басе
Помню, как на моем концерте в присутствии одного Значительного лица я вышел на сцену и начал свое выступление этим хокку. Не объявляя, кто это и что это.
Никогда не забуду выражение этого Значительного лица, пока я не назвал автора, время и страну.
Представляете, как продолжилась бы моя жизнь, если бы прочитанное на сцене хокку было моего собственного сочинения?!
Но эти строки были написаны МАЦУО БАСЕ 300 лет назад в ЯПОНИИ.
А против него Значительное лицо бессильно. (Как булгаковский Иван Бездомный, который не может упечь Канта в Соловки в связи с тем, что Кант уже давно в мире ином, перед которым любая власть бессильна.)
Я уверен, что каждый приобщенный к искусству человек всегда, при всех сложностях жизни, при всех трудностях может найти себе музыку, стихи, философские идеи, в которые можно уйти.
Они способны снять напряжение, когда чувствуешь несправедливость, могут утешить в горе, помочь в трудную минуту.
