– Хорошо, Таня. Я непременно это выясню.
– А Хосе, пожалуйста, пока ни слова обо мне. Конечно, завтра я на него обязательно взгляну сама… то есть теперь уже сегодня. Но пусть для него, как и для всех остальных, я пока буду вашей племянницей. Это вы хорошо придумали, Мигель. Будем продолжать эту игру.
– Отлично. Мне она нравится!
«А мне больше пришлась бы по вкусу другая», – откровенно подумала я.
– Что еще вам рассказал о себе Хосе? Кроме того, что он из басков.
– Очень немного. Говорил, что жизнь побросала его по свету – отсюда, мол, и знание языков. Работал парикмахером, коммивояжером, дворецким, даже автомехаником. Пока не прибился к какой-то бродячей театральной труппе. Пробовал играть, но… – Мигель самодовольно усмехнулся. – Какой из него актер… Так и освоил нынешнее свое ремесло. Надо отдать ему должное – неплохо освоил. Дальше ему, по его же выражению, «немножко повезло»: познакомился с самим Питером Устиновым. Поработал с ним, но недолго. Попал в Голливуд. Ну, а там уже его заметил кое-кто из оперных корифеев, предложил сменить специализацию на музыкальный театр. Вот так Хосе и дошел до меня. Еще он говорил, что никаких родственников у него не осталось – один как перст. Своей семьи никогда не было. О причинах Хосе не распространялся, но, по-моему, по сексуальной части у него все в порядке.
– Что, любит женщин?
– Да, но несколько своеобразно, я бы сказал. Я никогда не видел его ни с одной женщиной. Но всюду, куда мы с ним приезжали в эти три года, Хосе при первом же удобном случае отправлялся… к девочкам. Как будто «коллекционирует» проституток, понимаете…
– Это он сам вам рассказывал?
– Ну конечно, кто же еще. И то я из него еле вытянул эту правду. Просто мне стало интересно, куда это он регулярно исчезает, не имея ни родственников, ни друзей. И я спросил – в шутку, конечно, – какой такой тайной деятельностью он занимается? Я, говорю, совсем не хочу вместе с вами, Хосе, влипнуть в какой-нибудь скандал. Вот тут он и признался в своих «грехах». Не скажу, что мне это понравилось, но что я могу поделать? Он же мужчина. Я только просил его быть поосторожнее. Впрочем, чему-чему, а осторожности учить Хосе, по-моему, не надо. Зануда. Педант. Наверное, поэтому и не женился.
Мигель замолчал, опять с интересом поглядывая по сторонам. Мы уже добрели до Крытого рынка. До моего дома – а значит, и до конца нашей беседы – оставалось совсем немного пути.
– А вы женаты, Мигель? – сама не знаю, зачем я это спросила. Наверное, просто профессиональная тяга к информации: в наших газетах об этом не было ничего.
– Да. Правда, относительно недавно: все некогда было… Делал себя! Сыну скоро пять лет, зовут Виктором, как моего отца. Жаль, старик не дождался внука. Мама-то у нас еще раньше… Поэтому отец и согласился уехать ко мне в Испанию: тут ему было слишком тяжело после ее смерти. Мама похоронена здесь, на Воскресенском. Утром первым делом туда поеду, до репетиции. Восемнадцать лет не был на могиле матери… скотина! Отец несколько раз приезжал, а я… Мне все некогда. Вот так жизнь распоряжается, Танечка. А жена у меня итальянка, тоже певица. Она очень славная.
– Значит, вы в полном порядке, дон Марти?
– Да, в полнейшем! Я такой famoso cantante – знаменитый певец… Семья, друзья, карьера – все muy buen, Танечка. Просто замечательно…
Только почему-то в голосе «фамозо кантанте» не чувствовалось особой радости. Его бархатный баритон прозвучал совсем глухо, когда он сказал:
