Всадники, на мохноногих лохматых лошадях спустились к самой воде. Не слезая с седел, подобрали его кольчугу, меч. Один поднял стоптанные сапоги, потрогал оторванную подошву и зашвырнул их в Днепр.
***
Погребальный звон и бабий вой вознесся и повис над раздерганной на княжества Русью. Молва передавала страшный рассказ о предательстве бродника Плоскини, который крест целовал на том, что монголы ни капли крови сдавшихся князей не прольют. Они и не пролили. Уложили князей на землю, навалили на них помост и сели пировать. Раздавленные князья – задохнулись.
А где оно – предательство? Плоскиня-бродник не был княжеским холопом. На верность не присягал. Плоскиня князьям – враг лютый, сие верно, но не предатель. Неизвестно, за что он мстил им, но явно обиду кровную имел. Мстил изощренно, затейливо, как принято у степняков, так, чтобы славушка о его мести далеко пошла. Знал ведь, наверно, что монголы, уважая своих противников, не прольют ни капли их крови, сохраняя для князей возможность возрождения к новой жизни. На том и крест целовал: «Мол, ни капли вашей крови монголы не прольют!». А в том, что убьют, хотя и бескровно, но люто, не сомневался, да вот князьям не сказал. Князья убили послов, потому их уничтожили как носителей самой страшной заразы – предательства.
Уцелевшие половцы в своих полупустых, обезлюдевших и голодных вежах передавали известие, что лютые их враги монголы пошли к Дунаю, а оттуда повернули назад к Волге и там, на волжской переправе, их перебили булгары.
– Так их наказал Бог за нас – куманов! – возносили половцы молитвы богу степняков – Великому Тенгри.
– Это им за воинов наших, за князей воздал Господь Вседержитель! – крестились в княжеских теремах и курных избах по всей Руси.
И верилось, что нет боле на земле злых мунгалов – людей чуждых язык, прежде незнаемых, и не вернутся они из-за гор высоких, из-за моря Хвалынского, от страны Киттим – никогда. Прошли как пожар, как чума и сгинули…
Только мудрые старцы, монаси смиренные, в скитах молитвенно подвиг свой творящие, имеющие дар прозрения будущих времен, говорили: что на диком звере, что на мунгале – вины нет. И победили они не потому, что сильнее оказались. Не мунгалы сильны, Русь – слаба! А сей приход воев незнаемых из самой преисподней – предвестник последних времен и конца света. И что надобно народу православному, князьям да боярам, воеводам¸ гридням да крестьянам покаяться! Возможно, Господь Вседержитель по неизреченному милосердию своему отодвинет кончину веков, дабы народ мог совершить покаяние полное – не единой молитвой в храмах, перед иконами, а как пред лицем Господним – не токмо словесно, а трудами и молитвенным деланьем ежедневным, чтобы оправдаться на скором Страшном Судище. Еще можно успеть примириться меж собою всем братьям, всем сродникам, а пуще детям и родителям, простить друг другу обиды, забыть распри. И теплилась надежда, что как в книге пророка Ионы простил Господь и помиловал град Ниневию, может, пронесет Господь чашу смертную и мимо Руси, не лишит народ православный державы его.
Старцев слушали, умиляясь, плакали, во всем с монасями праведными соглашались, но жили по-прежнему, не меняясь ни в чем, ни на волос. Вспоминая же смертное избиение дружин княжеских и князей на Калке-реке, крестились в страхе, да шептали:
– Слава Тебе, Господи, было и прошло – пронесло… Авось, и в другой раз пронесет!
