Витя предложил создать в Тобольске свой «Рекорд», который будет заниматься всеми культурными делами города и непосредственно держать контакт с питерским «Рекордом». Тобольский тёзка станет детищем химкомбината, Саше Костылеву предлагалась роль директора. При этом он останется в руководстве администрации города и будет проводить интересы жителей Тобольска в социальной и культурной сфере. Судя по тому, как Костылев мгновенно покраснел и заулыбался, эта тема обсуждалась раньше, а теперь, видимо, настал момент её обнародовать. Ударили по рукам.
За час до концерта мы были во Дворце культуры с хорошим, довольно вместительным залом, приличной акустикой и неплохой звуковой аппаратурой. До меня долетали обрывки разговоров между Витей и Сашей Дольским, и было понятно – они о чём-то спорят. При моём приближении голоса затихали, но спорить не переставали.
К началу концерта зал был полон – ни одного свободного места. Саша заметно волновался, он подошёл ко мне и спросил: «Ты как думаешь, здесь знают такую фамилию – Дольский?». Отвечать не пришлось, Костылев стал объявлять программу концерта, и после Сашиной фамилии раздались такие дружные аплодисменты, что это вполне сошло за ответ. Дольский тут же приободрился, заулыбался и лёгкой походкой вышел на сцену.
Стоя за кулисами, я слушала его выступление, наблюдала реакцию зрительного зала, следила за перемещениями Вити и других «наших». Саша не только пел, он рассказывал по ходу дела разные истории. Таковы законы бардовского жанра – песни нужно не просто петь, но и объяснять, как и почему они появились на свет.
В какой-то момент я отвлеклась и перестала прислушиваться к тому, что Саша говорит, но по Витиной реакции поняла, что текст не такой, как надо. Зал сидел притихший, и с первых аккордов я поняла, что это песня про душу и тело, которую он исполнял вчера в автобусе. Когда Саша разухабисто зачастил: «Вам бы пузо набить колбасой и лапшой, нам бы в небе парить воспалённой душой», зал в такт захлопал. Овации, просто буря оваций. Витя облегчённо выдохнул: пронесло.
Но вот Саша сделал небольшую паузу, его лицо приняло выражение жалкой покорности, даже подбородок запал и стал безвольным. Наступила тишина, и без всякого вступления, под гитарные аккорды Дольский запел:
Я был чиновником когда-то
давным-давно, давным-давно,
имел убогую зарплату —
на хлеб хватало и вино.
Не тем чиновником, конечно,
что власть имеет и доход,
а нищим, маленьким и грешным,
как весь народ, как весь народ.
В зале переглядывались, кто-то еле смех сдерживал, кто-то делал непроницаемое лицо. Рефреном звучало «как весь народ, как весь народ», на задних рядах стали на этом месте подхлопывать и притопывать. Саша допел до конца и, не делая паузы, запел другую песню, обратив свой взгляд куда-то в зал.
Наша нищая обитель
Вас до тучности вскормила…
Уходите, уходите
от ветрила, от кормила.
Затем, чтоб избегнуть событий,
что горе земле принесут,
прошу Вас – совсем уходите,
проигран с Историей Суд!
Союзница вашему трону —
Великая белая Вошь,
и держит над вами корону
Всеобщая Красная Ложь!
На мгновение повисла тишина. Я высунулась из-за кулис и поняла: Дольский пел седьмому ряду, там сидело руководство города и комбината, комитетчики и прочие важные шишки. Зрители тоже смотрели на седьмой ряд. Секунды длились так долго, что мне стало страшно. А в следующий момент послышались сначала отдельные, а потом всё набирающие силу рукоплескания. Овации было не остановить, к сцене пробирались с букетами, дежурные не подпускали близко, тогда букеты стали бросать. Потом Костылев сказал, что первыми захлопали с седьмого ряда, так что зал всё же получил высочайшее разрешение одобрить исполнителя.
