Похвала тени - страница 14

– А не побирушка, так ступай к себе домой, пусть тебя там и накормят. У меня нет никакой еды.

– Как же так, бабушка? Вон сколько у вас всего наготовлено. В кастрюле кипит суп, а на сетке жарится рыба.

– Ишь, какой шустрый! Даже в кастрюлю успел заглянуть, проныра этакий! Очень жаль, но только ни риса, ни рыбы, ни супа я тебе дать не могу. Все это я приготовила для своего сына. Вернись он сейчас, наверняка захочет поесть. Как я могу отдать тебе то, что припасла для своего дорогого сыночка? Вот что, нечего тут стоять. У меня дел полно. Видишь, из-за тебя рис в котелке пригорает! – злобно проворчала старуха и с хмурым видом направилась к очагу.

– Бабушка, бабушка, сжальтесь надо мной. Я едва держусь на ногах от голода.

Но та, не оборачиваясь ко мне, молча хлопотала над очагом…

«Ничего не поделаешь. Как я ни голоден, придется потерпеть. Надо поскорее добраться до своего дома», – сказал я себе и побрел прочь.

Примерно в пяти-шести тё от того места, где дорога сворачивала влево, высился холм. До его подножия дорога тянулась прямой белой полосой, а как она шла дальше, я разглядеть не мог. По холму, до самой вершины, карабкались сосны, такие же высокие и мрачные, как те, что стояли вдоль дороги. Темнота мешала мне видеть эту картину отчетливо, я скорее угадывал ее, прислушиваясь к доносившемуся с холма гулу ветра и скрипу раскачиваемых деревьев.

Постепенно я приближаюсь к подножию холма. Дорога огибает его и уходит направо в сосновый бор. Из-за обступающих меня деревьев все вокруг кажется еще более сумрачным, чем прежде. Я запрокинул голову, но густые кроны деревьев заслоняют от меня небо. Сверху доносится лишь шелест ветра в сосновых ветвях. Я позабыл про голод и про все на свете, мною владело только одно чувство – страх. Теперь уже не было слышно ни гудения телеграфных проводов, ни шороха болотных лотосов – ничего, кроме звучного рокота моря. Земля у меня под ногами вдруг обмякла, и с каждым шагом ноги все глубже увязали в ней. Видимо, дорога пошла по песчанику. Если так, пугаться было нечего, и все же мне стало не по себе: идешь вперед, а кажется, будто топчешься на одном месте. Прежде я и понятия не имел, как трудно идти по песку. Вдобавок ко всему, дорога теперь все время петляла; чуть зазеваешься – и не заметишь, как заблудился. Меня охватило смятение, на лбу выступил холодный пот, сердце бешено колотилось, и его удары гулко отдавались в ушах.

Я шел, опустив голову, глядя себе под ноги. И вдруг у меня возникло такое чувство, словно из тесной норы я внезапно выбрался на широкий простор. Я невольно поднял голову. Лес по-прежнему обступал меня со всех сторон, но где-то вдали показалось круглое яркое пятно, как будто увиденное в подзорную трубу. Это был уже не свет одинокого огонька, а что-то совсем иное: пронзительное, холодное сияние, напоминающее блеск серебра.

«Да ведь это луна, – вдруг понял я. – Вернее, ее отражение в море».

Лес впереди заметно поредел, и в образовавшиеся между деревьями просветы хлынуло, переливаясь подобно глянцевому шелку, яркое серебряное сияние. Дорога, по которой я шел, все еще утопала во мраке, но облака над морем расступились, и на небе появилась луна. Сверкание морских вод все усиливалось, слепящими всполохами проникая в самую чащу леса. Залитая лунным светом поверхность моря, казалось, вздымалась и вскипала бурными волнами.