Пока летит апельсин - страница 16

– Странно! Количество молекул не соответствует объему и весу. Как это может быть? Как будто метрические кванты учета не могут проникнуть внутрь упаковки.

– Я же говорил, упаковка идеальная, может в этом все дело? Она не дает проникнуть внутрь и нарушить целостность содержимого! – высказал догадку коллекционер.

– Похоже, батарейка села… – пробормотал таможенник и спрятал картофелину в карман мундира. – Я ничего не понял, хватит мне зубы заговаривать! Что все-таки внутри ящика?

– Не знаю, – обреченно сказал Макгрегор.

– Вы хоть понимаете, что пытаетесь провезти на нашу планету с индексом развития собственности в несколько тысяч и индексом морали в несколько сотен незадекларированный товар?! – закричал таможенник. – И как вам не стыдно?!

– Стыдно, еще как стыдно! – не подумав, сказал Макгрегор, и тут же был наказан за это.

– Со своим стыдом въезд на нашу планету запрещен! Вам отказано во въезде, я вынужден предупредить пограничную службу, они не отключат защитное поле, – отчеканил фантом.

– Но позвольте, у меня же сломан двигатель! – вскричал Макгрегор, но было уж поздно.

Фантом ярко вспыхнул, как перегоревшая в гальюне лампочка, и исчез. Немного пахнуло туалетом. Когда запах выветрился, коллекционер посмотрел на приборы. Синяя лампочка пограничного контроля сменила цвет на красный. Это означало, что въезд в галактику был закрыт. Макгрегор чертыхнулся еще раз и потянулся за недопитым стаканом с ромом. Одним махом опустошив его до дна, он подобрел, настроение его улучшилось и приобрело привычный философский лад. «Все что ни делается, делается к лучшему, – подумал Макгрегор и откинулся на спинку кресла. – В конце концов, топливо еще есть и рома достаточно, на одной форсунке как-нибудь дотяну или другую станцию найду. Утро вечера мудренее, а в любой непонятной ситуации ложись спать, – кажется, такой любимый хэштег был в Инстаграме у древнего поэта Омара Хайяма, если я ничего не перепутал».

Он, кажется, задремал. Временной двигатель опять дернулся, и во сне появилась та самая красотка с Альфа-центавра в красном облегающем платье, но теперь в самый нужный момент – она, поправив чулки и распустив волосы, двинулась в сторону Макгрегора с самыми недвусмысленными намерениями. Она подцепила ногой туфельку, чтобы снять ее, при этом усевшись на ящик с артефактом, но во сне это не показалось антиквару странным.

Штрафное время закончилось, и раздосадованный Боб Мелвин выскочил на площадку. Все, что он хотел в последние годы – это вернуть былую славу, а для этого надо было забивать голы. Боб был чуть выше среднего роста рано начинающим лысеть блондином с вытянутой, похожей на большой желудь головой, заостряющейся к затылку, и блеклыми бесцветным глазами. На трибунах небольшого хоккейного стадиона народу было немного.

Впрочем, это было неудивительно – матч был заурядным, и уже ничего практически не решал. «Филадельфия пингвинз» давно не выходила в плей-офф даже в этой средненькой хоккейной лиге Восточного побережья, и сегодня публика на трибунах состояла наполовину из знакомых игроков. Когда Боб, сделав пару шагов от угла скамейки запасных до калитки, показался в ней и ступил коньком на лед, с трибун кто-то свистнул. Наверняка друзья Лесли Стюарта, которого он незаметно ткнул клюшкой под щиток, за что и заслужил удаление на две минуты. Стюард был молодым подающим надежды игроком, играл лишь первый сезон, но уже, поговаривали, обратил на себя внимание скаутов сразу из нескольких клубов НХЛ. В отличие от самого Боба, который на следующий сезон не был вообще задрафтован, и вся спортивная слава которого, похоже, осталась в прошлом. Да и можно ли это считать славой, тоже вопрос.