хлопнешь дверью.
***
Ужин у родителей Никиты был запланирован давно.Они подъехали к дому родителей Никиты под
самый закат – небо окрасилось в мягкое золото, но внутри Дарьи всё было натянуто, как струна.
Фасад особняка сиял чистотой и аккуратностью, каждая деталь говорила о статусе, каждое окно —
об идеальном порядке.
доме пахло дорогим парфюмом и запечённым мясом. В столовой горели свечи – уместно, красиво, но слишком формально.
Отец Никиты сидел во главе стола, кивнул приветственно, не отвлекаясь от экрана телефона.
Дарья опустилась на своё место, с трудом выдавив улыбку. Скатерть белоснежная, приборы
разложены до миллиметра. Здесь всё было правильно. Слишком правильно.
Никита налил ей воды, его ладонь скользнула по её пальцам – коротко, незаметно, но в этом было
больше поддержки, чем в сотне слов.
А за этим столом – напряжённые паузы, вежливые фразы, взгляды через плечо.
Дарья вдруг поняла: не все семьи греют. Некоторые умеют только держать фасад.
Мать Никиты была холодно вежлива.
Отец – внимателен к Дарье, как к будущему активу.
– Как твоя работа? – спросил он.
– Прекрасно, спасибо.
– Молодец. Мы рады, что ты не сидишь на месте, – добавила мать. – Но не забывай, что жена
Левицкого – это тоже… работа.
Дарья сжала губы.
Никита опустил глаза.
И вдруг телефон Дарьи снова загорелся.
Сообщение.
Опять – от Антона.
Никита увидел.
Не прочитал – но этого хватило.
– Извините, – бросил он, вставая из-за стола. – Нам нужно поговорить. Прямо сейчас.
Родители удивились.
Дарья встала.
Следом – в холл.
– Ты издеваешься? – прошипел он. – Он пишет тебе в девять вечера. Это уже не про работу.
– Не кричи на меня.
– Я кричу потому что не хочу, чтобы ты улыбалась другому, флиртовала с ним, переписывалась.
– Тогда улыбайся сам, пиши, звони мне когда я на работе.
Тишина.
Где-то за дверью – родители.
– Скажи честно, Никита…
Ты боишься, что он меня полюбит…
или что я – его?
Он молчал.
– Ты всё теряешь из-за страха.
Я – рядом. Но если ты и дальше будешь жить как будто один, я перестану быть твоей. Даже
формально.
В ту ночь они уехали в разной тишине. Она – с осознанием своей силы. Он – с ощущением, что
впервые в жизни может потерять самое важное.
Дом был тёмным.
Дарья ушла в свою комнату, не закрыв дверь.
Никита – остался внизу.
Смотрел в окно, как будто в нем есть ответ.
В пальцах – телефон.
Экран тускло светился её фото с мероприятия.
Он сам его делал. Тогда ещё «для вида».
А сейчас – не мог стереть.
Он поднялся по лестнице. Долго стоял у её двери. Слышал, как она дышит. Тихо. Спокойно.
Но не спит.
– Ты не ответила ему? – спросил он тихо.
– Нет.
– Почему?
Она повернулась, села на кровати.
Глаза блестели в полумраке.
– Потому что если я уйду…
Я уйду не к нему.
Я уйду от тебя.
Он подошёл.
Медленно.
Сел рядом.
Его рука дрожала, когда коснулась её плеча.
– Я не умею… – выдохнул он.
– Я не прошу, чтобы ты умел. Я прошу, чтобы ты хотя бы пытался.
Он посмотрел ей в глаза.
И впервые – без злобы, без защиты, без маски.
– Я не хочу, чтобы кто-то другой видел тебя такой, как я вижу сейчас.
– А какая я сейчас?
– Живая. Сильная.
Не моя – но страшно, как хочется, чтобы была.
Она не ответила.
И в этой тишине он вдруг
наклонился и поцеловал её. Не по привычке. Не из ревности. А потому что не мог больше держать
внутри.
Она не оттолкнула.
Руки замерли у его плеч.
Губы дрожали.
А сердце – билось впервые в унисон.
– Если ты это просто путаешь с желанием – остановись, – прошептала она.
