Внуку Кирюшке, в отличие от двух других его братьев, было интересно наблюдать, как бабушка Надя молится, но никогда не видел, чтобы она крестилась. Она становилась на колени, не поднимая взор вверх, к образам святым, складывала руки на груди, склоняла голову и тихо читала молитву. Слов он тоже разобрать практически не мог, тем более что наблюдал за нею, как правило из соседней комнаты через дверной проём.
Но всё же однажды он не выдержал и спросил:
– Бабушка, а Вы, когда молитесь, никогда не креститесь. Почему? Ведь русские крестятся все, кто верит в Бога…
– Внучок, я – христианка-баптистка. Когда твоего деда не стало, я сильно горевала. А когда поехала в гости к дочери Варваре на Донбасс, в электричке познакомилась с братьями по вере. Они пригласили меня в их молитвенный дом там, где доча жила. Я пошла, послушала, как они там поют, общаются, молятся. Но молятся не иконам, а Ему, Самому Богу. Икона – творение рук человека, а так как каждый человек грешен, то и иконам преклоняться нельзя. Я в молитве общаюсь с Самим Господом Богом. И креста нательного мы не носим и не крестимся. Вот, если бы ты поехал со мной, я бы повела тебя, ты посмотрел бы, послушал и тебе бы понравилось…
Для Кира это было открытие. И он долго рассуждал, как же так, в большой православной семье были все верующие традиционно, как и их предки и вдруг, бабушка, решила «видоизменить» религию, отдав предпочтение молитвенному дому баптистов, в который ездила не часто, а один раз в год и пока ещё было здоровье и, главное, голова ещё была в порядке. А позже, она стала теряться в пространстве и сторонах света, могла плутать среди, ранее знакомых мест, не находя дороги. И поездки пришлось отложить.
Но она писала своим братьям и сестрам письма и в одном из них ей указали диапазон волн радиоприёмника, на котором транслировали передачи для баптистов. Конечно, эти передачи были из дальнего зарубежья, и она не могла просить сына, чтобы он настроил приёмник, потому что знала реакцию на это своего меньшего сына Фёдора, отца Кирилла.
Однажды Кирюша увидел, что бабуля, забившись в свой угол беззвучно рыдает. Сам вид вздрагивающих щуплых плеч худенькой бабулечки большо резанул чувствительную душу подростка и Кир, чтобы не спугнуть бабушку, дождался, когда она успокоится, придёт в себя, спросил:
– Бабулечка, Вы опять дядю Алёшу вспоминали, да? Сколько лет уже с войны прошло, уже два десятка и даже больше. Если бы был жив, уже дал бы весточку.
– Один ты, внучок, понимаешь меня и жалеешь. Не зря ты на сыночка мого старшенького, на Алёшу похож. Да по нём, видать, что уже все слёзоньки выплакала. Вот вы ентот тиливизор, чи як его, смотрите, а мне душу нельзя отвести.
– Так, а Вы почему не смотрите?
– Грех это, внучок.
– Тогда я не понял?
– На радиве есть передача. Ты можешь мне её найти? Щас я принесу бумажку там написано.
Бабушка Надя быстро зашаркала в свой угол и вскоре пришла с тетрадным листом, сложенным несколько раз.
– Вот, внучок, тут время и где найти это. Сможешь?
Внук прочитал внимательно и ответил:
– Сделаю, бабушка, в это время по телику ничего такого нет, да и папка с мамкой ещё на работе будут. Если радиоприём будет, то я попробую.
В нужное время внук нашёл волну, она была «плавающей», то удалялся звук до полного затихания, то усиливался. Бабушка засветилась вся, присела вплотную к приёмнику и попросила настроить звук так, чтобы при его «прорыве» он «не захлёстывал волной залу».
