Сначала Вовка начал беспричинно смеяться. Кирюха понял, из-за чего весёлость, попросил того опуститься ниже, отдышаться и продолжить окрашивать поверхности на ряд ниже. Можно было и самому сделать перекур, но Мельник обратился к Володе:
– Вовчик, перекури, а я хочу закончить оставшуюся между нашими окрашенными участками полоску, – и усердно начал наносить лакокрасочное покрытие.
К удушливости и спёртости воздуха он привык, но следом за этим что-то начинало происходить с головой. После ощущения тягости в ней, наступила лёгкость, даже показалось, что Мельник дышит в легководолазном снаряжении чистым кислородом.
Интересно, в тот момент в крови, которая несла ко всем клеткам организма сильнодействующий яд, был ли вообще кислород? С приятным головокружением, перед Кириллом всё чётче проявлялась огненно-рыжая бесовская голова. Сомнения не было, что это нечистая сила. Густая шерсть на голове была взъерошена и казалось, что кистью, с липкой, ярко-красной краской сурика, Кирюха, склеил грубую шерсть бестии в пучки грязной, нечёсаной морды.
– На тебе, на! – кричал Кирилл, тыкая кистью в смеющуюся морду демона.
Смех нечистой силы был истерический и вызывающе-дразнящий. Казалось, что этот диавол решил свести с ума негодующего парня.
Вовка, слышавший происходящее, замер метрах в четырёх в стороне от беснующегося Кирюхи и метра на два-три ниже. Он не знал, что ему делать, но понял – происходит неладное с товарищем. Начал кричать:
– Кир, Кирюха, что с тобой? Посмотри на меня.
Тот не отвечал и лишь с большим усердием, окунал глубоко в кандейку кисть и уже не тыкал, как ранее в рожу этой нечисти, а стал с замахом, как это делает батюшка в церкви, когда проводит освящение водой. Краска летела брызгами и уже лилась ручьём по правой руке под рукав робы.
Кирилл бесновался до истерики. Перед ним эта, схожая на нечёсаную львиную морду льва, увеличивалась в размерах и, казалось, вот-вот весь Мельник будет поглощён растопыренной, зловонной пастью, брызжущей яркой ядовитой слюной.
– Изыди! Изыди, нечистая сила! – кричал Кирилл, то наступая на дьявола, ловко перепрыгивая по усилительным уголкам-распоркам между прочным и лёгким корпусами подлодки.
Вовка, изрядно забрызганный краской, слетающей с кисти Мельника, решил просить помощи у товарищей, но устремившись не к верхнему узкому люку, рядом с которым находился Кирилл, а выскочив через постоянно открытый внизу цистерны кингстон. Когда он уже бежал по палубе дока в сторону трапа, ведущие на верхние ярусы боковых стенок дока, со служебными помещениями, произошло то, что привело Вовку в шок. Раздался сильный хлопок, чем-то напоминающий взрыв и из люка цистерны повалил густой чёрный дым горящих паров и краски. Завыла пожарная сирена в доке и металлические трапы загудели от десятка бегущих на верхнюю настройку палубы моряков и рабочих дока, с рукавами пожарного гидранта и огнетушителями.
Пожар потушили сравнительно быстро, даже до приезда пожарной машины из поселкового пожарного депо. А случился он от раскалённой коррозии, которую разогрели до красна сварщики, варившие стойки леерного ограждения, а затем достигшая по накалу эффекта бенгальского огня, когда начали брызжить раскаленный искры окалины внутри цистерны, заполненной парами растворителя – произошёл взрыв паров.
Когда Вовка увидел Кирилла, тот сидел на верхней палубе, прислонившись спиной к боевой рубке субмарины. Лицо его было в чёрной копоти, его трусило, он был, если и не в шоке, то уж точно не в себе. Рядом с ним находился молодой моторист из отделения Кирилла и держал, сильно сжав трясущуюся руку.
