Я рванула в сторону своей каморки, благо она была совсем рядом. Накинув пиджак, схватила сумочку и побежала обратно. Алька к тому времени успела спрятать статуэтку, которой я огрела Родиона Дмитриевича по голове.
- Рука! У него рука в помаде! – опомнилась я.
По коридору уже были слышны шаги приближающихся людей.
- Вытираю. Вика, колготки! – шипела Алька, показывая на мои разорванные колготки, валяющиеся на полу.
Я принялась быстро запихивать их на дно соей сумочки, а она - стирать мою помаду с руки шефа.
Пока скорая оказывала первую помощь и укладывала Родиона Дмитриевича на носилки, Алька всунула мне в руки его документы.
В скорой начальник в себя так и не пришел. Я смотрела на него, на действия врачей и думала об одном, только бы выжил.
Машина остановилась у дверей какого-то здания, я по сторонам не очень-то смотрела, меня интересовал только человек на каталке. Похоже мы были с заднего входа какой-то клиники.
Я выскочила из машины следом врачами с каталкой, бежала рядом, словно запрограммированный Алькой солдатик, выполняя ее команду: «быть с шефом рядом, когда очнется». Вот, только бы он вообще очнулся. Слезы вновь хлынули из глаз, страх того, что я попаду в тюрьму на долгие годы и не увижу, как растет мой ребенок, начинал постепенно душить, лишая меня воздуха. Моя свобода всецело зависит от жизни подонка, который пытался меня…
- Что тут? – услышала приближающийся знакомый голос.
Я оторвала взгляд от Родиона Дмитриевича, ища глазами источник звука, все еще надеясь, что мне послышалось.
- Ты?! – сказали мы одновременно, шокировано глядя друг на друга.
Врачи скорой что-то вещают ему, а я опять впадаю в ступор. Отец моего ребенка стоит прямо передо мной и не знает об этой тайне. Что за насмешка судьбы? Моя жизнь находится в руках безответственного клоуна, именно от него сейчас зависит мое дальнейшее будущее.
- Спаси его! – толи молю, толи требую, вцепляясь в руку Егора. – Пожалуйста, я тебя очень прошу, спаси его! – перехожу на крик. Он ошарашенно смотрит на меня. – Спаси его! – повторяю, как заезженная пластинка.
Меня кто-то начинает оттаскивать, прося отпустить доктора и успокоиться, но все события сегодняшнего дня рвутся наружу. Меня снова колотит, слезы рекой, с трудом вдыхаю сквозь всхлипы. Егор с остальными врачами быстро удаляется в глубь коридора с каталкой, на которой лежит пациент, а я остаюсь с истерикой и документами в руках.
Резкая боль пронзает низ живота, неосознанно складываюсь пополам, прижимая руки в тому месту, где находится мое сокровище. В глазах рябит от нарастающей боли. Что-то теплое маленькой струйкой стекает по ноге. Взгляд сам устремляется к внутренней стороне правого бедра. Это кровь!
- Мой ребенок! – хриплю я. – Помогите! – последнее, что роняю вслух, прежде чем провалиться в темноту.
7. Глава 7. Виктория
Странный шум долетает сквозь вату в ушах, во всем теле ужасная слабость, приоткрываю веки. Яркий свет неприятно режет глаза. Через тоненькие щелочки пытаюсь рассмотреть помещение, похоже я в палате. События сегодняшнего дня стремительно возвращаются ко мне, все тело накрывает леденящий ужас.
- Мой ребенок! – сиплю я, голоса совсем нет, во рту сухость.
Руки сами тянуться к животу, будто на ощупь могу определить внутри он или нет. Одна рука ложиться на живот, а вторая нет, что-то мешает. Устремляю взгляд в сторону, капельница, рука привязана.
