Покров над Троицей - страница 20

-Десять лет… Изрядно, - покачал головой князь, думая о чем-то своем. - И что же ваш Нифонт Змиев? Он тоже…?

-Тоже, - кивнул священник, - но таких всё меньше. Если б не царь Иоанн Васильевич да оружничий его князь Вяземский, монастырские школы воскресившие да мастерские огненного наряда учредить изволившие, так и не было бы никого. Сейчас лишь пушкарское дело вельми братией знаемо, а саадачное да сечевое в забытьи...

-Постой-постой, отче, - вскинул брови Долгоруков, - ты хочешь сказать, что твои монахи - пушкари?

-А как же по-другому? - удивился архимандрит. - Как можно самострел добрый смастерить, если сам с ним управиться не можешь?

-И много таких?

-Да почитай - все, - пожал плечами Иоасаф. - Три сотни всего братии нашей в обители осталось. Работы много. Каждому приходится на пушкарском дворе управляться, вот и научились помалу…

-Что ж ты молчал, старче! - вскричал воевода. - А я-то думал, как моих 100 стрельцов на сто десять орудий распределить?! Людишек не хватает!

-Не кручинься о пушкарском наряде, княже, - архимандрит, глядя снизу вверх, положил руку на плечо Долгорукову, - то нашей братии забота. И Нифонт со своим полком, хоть и осталось от него чуть более сотни, посильным помощником тебе будет. Соборные старцы урядили защиту. Назначили, кому биться на стенах или в вылазках. Никого не забыли. Коли стар человек али немощен — все ж силы у него хватит на ляшские головы камень сбросить, врага кипучим варом обдать. Кого поранят, за тем жены и дети ходить будут… Все в святой обители на свое дело пригодятся…

Вечерело. Солнце катилось по зубцам монастырских стен и беспощадно слепило через стрельницы. Ивашка с трудом приоткрыл глаза и сразу зажмурился. От одного движения ресниц в затылке случился маленький взрыв; он отдался в ушах, перебежал в виски и очень больно забарабанил молоточками. Писарь застонал, удивился охриплости собственного голоса и окончательно пришел в себя. Лежал он на высоких полатях монастырской лекарни, в ногах стоял наставник Митяй, а напротив, у окна, сидел на лавке Голохвастов и нетерпеливо теребил в руках шапку-мурмолку, ожидая, когда паренёк очнется.

-Голова болит? - сочувственно осведомился младший воевода, - вот и у меня, брат-Иван, она тоже от всяких дум раскалывается, а твоей-то - сам Бог велел. Больно беспокойный ты для писаря. Надысь в посад впереди латинян бежал, сегодня в ход потайной у Водяной башни полез. Что ты там найти хотел? Помнишь, кто к твоему затылку приложился?

Ивашка поднес руку ко лбу, ощупал тугую повязку, скривился болезненно…

-А тот… битюг, за которым я гнался, так и убёг? - задал Ивашка вопрос и сразу же понял, как глупо выглядит мальчишка, бросающийся в погоню за здоровым мужиком.

-Это ж каких битюгов ты гоняешь? - насмешливо произнес Голохвастов, переглянувшись с Митяем..

-Да я и не разглядел его толком. Только издалека и со спины. Как услышал разговор у царских чертогов, так сразу хотел к отцу Иоасафу бежать, а потом увидел его в армячине… Меня как торкнуло, вот и пошел за ним…, - торопливо объяснил Ивашка, боясь, что ему не поверят, и не обращая внимания на усиливающуюся боль в висках.

-Что за разговор? - напрягся воевода.

Ивашка честно рассказал, что слышал, посетовал, что из-за обстрела на дворе не видно было никого из знакомых взрослых, и признался, что сам не знал, на что надеялся, крадясь за “этим битюгом”, сиганувшим в тайный подземный ход, известный только монастырским служкам, да и то не всем.