Он отдалился на десять шагов, но я не стал подходить, зная, что извилистая дорога всё равно вернёт его назад. Моргнул и потому не заметил, как в одно мгновение друг ушёл под лёд, видимо, провалившись в дыру, которую он сделал своими же руками. Я бросился к этому месту, но не обнаружил Мидгарда. Течение реки всегда выглядело спокойным, но отец говорил, что есть ещё подводные скрытые потоки. Выпрямившись, я постарался прислушаться к звукам. Мидгард застучал по льду за моей спиной. Его лицо сквозь твёрдую пелену казалось бледным. Топнув ногой, я быстро осознал свою бесполезность и бросился в посёлок на помощь к отцу. Я вбежал в шалаш, взволнованно и тяжело дыша. Глаза неустанно бегали, а непослушное тело судорожно тряслось. Не сумев ничего объяснить, я схватил отца за руки и потянул за собой к реке, но сдвинуть его с места было не так просто. Он выглядел удивлённым и просил меня успокоиться. Но можно ли было взять себя в руки в подобной ситуации? Наконец, отец развернул меня и схватил обеими руками за плечи.
– Посмотри на меня, Ньёрд.
Я видел, как губы отца шевелились, но я не слышал его слов, продолжая вырываться. Моя щека вспыхнула и ощутила жар на коже, а я даже не заметил, отчего. Я посмотрел на отца и, поняв, что провозился уже слишком долго, сдался.
– Ньёрд, ты слышишь меня?
– Да. Мидгард… Там Мидгард.
– Ньёрд, ты только что спал. Тебе приснился страшный сон?
– Это был не сон. – Из моих глаз полились слёзы. Говорить становилось тяжелей. – Мидгард утонул в реке.
– С ним всё в порядке. Выйди из шалаша. Солнца ещё нет.
Кажется, я выбился из сил и потому заснул прямо на руках отца. Утром, веря, что всё это было на самом деле, я не хотел тренироваться и с мокрыми глазами лежал в шалаше. Отец сам привёл Мидгарда.
Может, и в данный момент мне всё приснилось? Я устал задавать себе этот вопрос, и уже окончательно смирился, что это был сон, но стоило опустить глаза на грудь, как я находил змея, жаждущего выпрыгнуть из неё, и снова появлялись сомнения.
Я взял стрелу с каменным наконечником, и с луком в руке вышел попробовать запустить её между деревьями, как учил отец. Было раннее утро. Солнце ещё не грело, и от прохлады по коже пробежали мурашки. Кажется, все ещё спали, а потому на поляне не было слышно ни единого звука. Неуверенный в том, что у меня получится, я держал тетиву натянутой долго. Руки начали слегка подёргиваться. Траектория, по которой должна пролететь стрела, описывала стоящее пугало, разве что издали напоминающее человека, и продолжалась к лесу. Этот маневр еще ни разу не получался. Отец его проделывал с такой лёгкостью, что не давал никакого шанса повторить или запомнить движения. Я поднял локоть, ослабил кисть. Пальцы отпустили хвостовик у самой щеки, но серое оперение стрелы, не повинуясь моим желаниям, красовалось в центре пугала. Звук приближающихся шагов остановил моё намерение выругаться. Я огляделся и увидел отца. Он возвращался с ночного дозора – его только что сменил следующий охотник. Охранять посёлок решили в шатре в тот же день, когда я получил знак отличия. Поочерёдно меняясь, мужчины ходили по краю леса с зажжёнными факелами и следили за тем, чтобы ведук или подобное ему животное не пробралось в посёлок незамеченным. Увидев отца, я, наконец, убедился, что это всё не приснилось.
– Ньёрд, ты уже встал? Я рассчитывал застать тебя ещё спящим. – Он взглянул на мою стрелу. – Ты долго целишься – я тебе уже много раз об этом говорил. А теперь я иду спать.
