– Ладно, – милостиво согласилась я, тем более что сил молчать не было, – Яна, я, наверное, влюбилась!
– Уверена?., – в голосе подруги слышалось недоверие. Мне это не понравилось. Обычно та сразу принимала мои слова за чистую монету.
Сомнения оказались заразительны, поэтому, не желая им поддаваться, я решила рубить с плеча – лучше сделать хоть что-то, чем засомневаться и не сделать ничего. Со временем я поняла, что у жизни тот же принцип, что у математической задачи – если порядок действий не очевиден, то, чтобы решить, придется решать. На мой взгляд, лучше прийти к безусловно ошибочному ответу и начать сначала, снова ошибиться и ошибаться до тех пор, пока не останется единственный верный вариант, чем метаться, боясь оступиться. Главное успеть, пока не попросят сдать листочки.
– Ну, наверное… Думаю, я его даже люблю! В конце концов мне с ним комфортно… общаться…
– А со мной?
– Что с тобой?
– Общаться тебе со мной комфортно?
– Нет, ну ты просто не понимаешь! Тут другое! – когда Яна высказывала здравые мысли, мне это не нравилось даже больше, чем, когда их генерировал мой мозг. Оставался единственный, глупый, но зато, безусловно, весомый, аргумент, – Да! Ты не понимаешь хотя бы потому, что сама никогда не влюблялась! Вот влюбишься, поймешь…
Подруге крыть было нечем. Под давлением та пошла на попятную:
– Ты права. Не мне об этом говорить… Так о ком речь?
– Ты его знаешь… при встрече покажу.
– Хорошо. А почему именно он?
Вопрос застал меня врасплох. Решив влюбиться, я впопыхах забыла придумать своему объекту «возсдыхания» ареол хотя бы чего-нибудь. Единственным критерием, по которому жертвой стал именно этот мальчик и никто другой, оказалось наше с ним общение.
Первым делом я задумалась о внешности. Ничего выдающегося. Но оно и к лучшему! Любовь моя должна была быть истинной, презирая глупости вроде красоты и обаяния! Она должна была видеть вглубь, опираясь на качества человеческой души и только на них!
Попыталась вспомнить какие-нибудь положительные стороны «возлюбленного».
«Учится хорошо… пусть будет умный!.. Разве за ум любят?..»
Немного поразмыслив, я выдала то, что в свое время слышала, кажется, от мамы:
– Понимаешь, Яна, любят не за что-то. Это невозможно объяснить. Я просто люблю его – баста!
– Аааа…
– Бэ! – в животе протяжно заурчало.
«Что-то мне подсказывает, что либо я сейчас покормлю этих трагладитских бабочек, либо они примутся за меня,» – подумала я…
– Варя, может, в столовую? – предложила Яна.
Но хотеть есть влюбленным не полагалось! Все мысли мои должен был занимать Объект Любви Гигантского Масштаба, потому, поблагодарив про себя подругу, я постаралась сделать отрешенное лицо:
– Ты знаешь, мне сейчас совсем не до еды…
– Конечно! Можем сегодня на обед не ходить, – замялась та, – ты наверняка хочешь поговорить о своих чувствах!
– Нет – нет! – испуганно замахала руками я, – тебе надо покушать, поэтому пошли!
– Правда? Какая ты все – таки у меня замечательная! – умилилась моя наивная Яна.
И мы заспешили на обед.
На второе давали пельмени. Я без малейшего аппетита навернула три порции, для галочки смочила слезами плечо Яниной рубашки и, окончательно убедив себя, что любовь зла по своей природе и без участия рогатого скота, решила – на неделе, как бы противно ни было, необходимо признаться.
Через два дня я поймала (здесь и далее просто Объект) в гардеробе. Вид у меня был решительный и, вероятно, угрожающий, потому как несчастный мальчик словно окостенел, прижавшись к стене. Он смотрел большими от ужаса глазами и время от времени моргал.
