Я подошла вплотную и уставилась на него снизу вверх. Нервно сглотнула.
– Варь, ты чего?
– Цыц! Не перебивай! Мне надо сказать тебе что-то очень важное…
– И что…
– Цыц! Кому говорю! Дай с мыслями собраться… В общем, я долго думала и решила, что отныне… я тебя, наверное,.. все—таки точно – люблю…
От неловкости я вся раскраснелась, на глаза навернулись слезы (откуда бедной жертве было знать – это нервы), так что, как бы странно ни звучало мое признание сейчас, со стороны оно смотрелось, полагаю, недурно. Стою, коленки трясутся, щеки алые, горячие, голос дрожит и чем дальше, тем становится мягче и тише – чем не «Царевна – лебедь»?
Под конец я полностью вошла в образ.
Помню, за спиной «Объекта» висело зеркало. Смотрю в него, на только-только выскочивший выше переносицы прыщ и думаю: «А во лбу звезда горит…»
Но поток лирических мыслей варварским образом оборвали. «Объект» завозился, стал что-то бормотать… «Е-мае! Это что ж я натворила-то! – пронеслось в голове. – А если он скажет, что я ему тоже нравлюсь, мне чего теперь, с ним целоваться придется?»
Бежать! И чем быстрее, тем лучше, поняла я, пока Он еще в состоянии аффекта – завтра что-нибудь придумаю…
Я развернулась, нахлобучила капюшон и, вжав голову в плечи, зашагала прочь, оставив несчастного разбираться с моими проблемами.
Идя по улице, я ловила ртом снежинки и думала: «Интересно все-таки, люблю я его или не очень?…Нет, возможно, стоило задуматься об этом пораньше… (это важно?) …пожалуй, все-таки люблю…» «А зачем люди целуются? Ну, правда, такая ведь мерзость…» «Что если он зубы плохо чистит?» «Наверное, так принято, вот они и терпят… Но я-то объясню ему, что мы можем любить друг друга просто – „без губ“, нам не обязательно соответствовать – для меня обмен слюной совсем не важен.» «И потом, чего я разнервничалась! Он точно не ответит взаимностью! Да, конечно, не ответит!»
«И как после этого смотреть ему в глаза… Позорище! – не думать!»
Но дома чувство стыда навалила с новой силой. Слезы катились градом и останавливаться не желали. Как ни крути, а картина выходила мрачная. Мне так не хотелось иметь ничего общего с этим мальчиком, и от отвращения к себе, к нему я рыдала, стараясь поверить, что, конечно, во всем виновата безответная любовь!
На стоны и всхлипы прибежала мама и довольно быстро выпытала подробности произошедшего. Ревела я долго и убедительно, так что в крепости моих чувств у нее сомнений не возникло. Более того, она решила, что, раз я так старательно рыдаю после признания, значит, мальчик меня непременно чем-то обидел и все порывалась пойти к его родителям «поговорить». Для полного счастья только этого и не хватало. Кое-как я уговорила ее не трогать «подлого узурпатора» и объяснила, что «узурпатор» тут вообще ни при чем – возможности по собственному желанию портить мое настроение удостаиваются немногие:
– Нет, если он тебя чем-то обидел, я ему оторву…
– Не надо ему ничего отрывать! Пожалуйста, не надо ничего отрывать.., – при мысли, что из-за моего глупого «пардепи» с самой собой может пострадать посторонний человек, становилось страшно, – мамочка, я просто запуталась… Я очень боюсь… Я не знаю, как теперь быть… так стыдно..!
– Почему? Он что-то сказал тебе? Если сказал, я пойду…
– Не надо! Не надо никуда идти! Я все сама – все сама!
Следующие два дня я, как очень самостоятельная и не в меру ответственная девочка, на, отдадим мне должное, своих двоих бегала от Объекта «неземной» любви по всему Лицею. На третий Он, зная, что я специально опоздаю на первый урок, поджидал меня у входа с одинокой ромашкой наперевес.
