Статус-кво позиций – непонятно: кто теперь атакует, и атакует ли, – сохранилось лишь в относительном затишье пальбы с обеих сторон. С моста стрелявший всё это время БТР тоже мало чего добился и, неожиданно съехав с моста, бронетранспортёр спрятал себя за тополями. В этот момент у «сепаров» будто патроны закончились – на мосту появился первый танк, с тем же красно-чёрным знаменем «Правого сектора» (запрещённая в РФ организация – авт.) над башней. Пушка находилась в «походном» положении, задранной к небу, и «сепары» решили, что их будут давить гусеницами. «Гранаты!», «У кого гранаты, братва?!», «Давай сюда!»» – крики из-за тополей завопили о спасении, но вместе с тем и о готовности умереть. К тому же никто из дюжины кучинской «братвы», кто забежал вперёд других и к танкам были совсем уж близко, не побежали.
Второй танк, и тоже марки «Т-62», последовал за первым, разбрасывая по сторонам клубы голубоватого дыма и разбрызгивая по асфальту жёлто-коричневые пары отработанной солярки. Но, прогремев траками стальных гусениц, оба, точно по команде, остановились. Обе пушки «упали» на уровень прямой наводки и выстрела. Раз, другой, третий громко и страшно механики гаркнули движками, развернулись, соскребая сорокатонной тяжестью асфальт до бела, и вдруг сорвались с места в сторону поля, прозрачного, пустого и чёрного. А от Ручейного, с его стороны, этим же полем на них катили два танка ополченцев ДНР…
(Егор не видел самого сражения, но эти два российских танка хорошо запомнил, когда они, непонятно откуда взявшись, промчались грунтовкой, по которой он сейчас шёл, по надписям на башнях: «На Киев!» и «На колени, фашистское падло!». А по рёву двигателей и раскатам от отгремевших позже выстрелов смоделировал для себя ход боя и его последствия.) …Один из экипажей «укров», долго не думая, открыл стрельбу первым. И почему-то осколочно-фугасным снарядом. Скорее всего, что фугас уже был заряжен до этого, или же командиру танка захотелось «поиграть»: сначала «сепарам» перебить одну из гусеничных лент ходовой части, а затем бронебойным, попав в башню, «отбить башку», и только следующим, кумулятивным, сжечь весь экипаж. Но пролёт снаряда был долгим, а разрыв раскатистым хлопком, как подрыв с земли. Влетев в неё, он и взорвался, раскидав взрывной волной сырую осеннюю землю с убийственными осколками вперемешку. Как тут бешено, но коротко просвистел ответный выстрел – лязг, отчётливо железный, и «пижонистый» танк «укров» повело в сторону уцелевшей и по-прежнему пашущей поле гусеницы. Механик остервенело дёрнул на себя рычаги, редуктор задребезжал отчаянно дробно, из трансмиссии повалил смрадный пар. Гладкоствольная пушка растерянно заметалась из стороны в сторону и «дымовая туча», в секунды поглотившая сорокатонную махину, выдала решение командира: спрятать себя и, возможно, так уцелеть.
В это же время горел в клубах синюшного дыма танк ополченцев. Наводчик «укров» второго танка поджёг его со второго выстрела. Первым, бронебойным, он сшиб с башни пулемёт, а кумулятивным стрелял уже наверняка.
Оставаясь в позиции дуэлянтов оба танка, «укров» и «сепаров», злобно гаркали друг на друга двигателями от совершаемых манёвров «Не поймаешь!», оставаясь на удобной для этого дистанции. Оба командира понимали, что сблизиться на расстояние выстрела прямой наводкой, в 500—600 метров, станет местом для экипажей на вроде пересыльного пункта на небеса. Танки и гарцевали по пахоте поэтому, как бы туда и не торопясь.
