Он запрокинул бутылку, и Сэрен глядела, как дергается его кадык.
– Бесчестье вызывает жажду, Бурук?
Он опустил бутылку, выпучив глаза. Потом слабо улыбнулся.
– Страшную, аквитор. Я как тонущий человек, который глотает воздух.
– Только это не воздух, а вода.
Бурук пожал плечами.
– Сперва удивляешься.
– Потом привыкаешь.
– Ага. И в последние мгновения звезды плывут невиданными потоками.
Халл Беддикт разобрался с нереками и вышел на освещенное место. Ростом почти как эдур. Завернут в белую шкуру полярного волка, такие же белые волосы заплетены в косу. От солнца и суровых ветров лицо приобрело цвет дубленой кожи. Серые глаза так поблекли, что казалось, что человека за ними нет. Нет его и дома – Сэрен Педак это хорошо знала.
Нет, его потерянная плоть и кости, его тело перед нами.
– Погрейся, Халл Беддикт, – предложила она.
Он смерил ее отсутствующим взглядом – так смотреть умел только он.
Бурук Бледный засмеялся.
– А что толку? Его не прогреть через эти шкуры. Хочешь есть, Беддикт? Пить? Вряд ли. Женщину? Могу предложить одну из нерекских полукровок – крошки ждут в моем фургоне. – Он шумно глотнул из бутылки. – Будешь?.. Гляньте, он даже не скрывает отвращения.
Глядя на старого посланника, Сэрен спросила:
– Ты шел через перевал? Снег стаял?
Халл Беддикт посмотрел на фургоны и ответил странным голосом, словно разговаривал последний раз давным-давно:
– Должно быть.
– Куда ты направляешься?
– С вами, – ответил он, глядя на Сэрен, которая в ответ подняла брови.
Бурук Бледный засмеялся, размахивая бутылкой; последние капли шипели, попадая в огонь.
– Прекрасная компания! Великолепно! Нереки будут в восторге. – Он покачнулся в опасной близости от огня, но выпрямился и заковылял к своему фургону.
Сэрен и Халл проводили его взглядами, и Сэрен увидела, что нереки вернулись на свои спальные места, однако следят блестящими глазами за старым посланником, который подошел ближе к костру и медленно уселся, протянув к теплу огрубевшие руки.
Порой они мягче, чем кажутся, вспомнила Сэрен. Однако память лишь всколыхнула давно остывший пепел, и Сэрен просто подбросила полено в голодный огонь перед Халлом, глядя, как взметнулись в небо искры.
– Он хочет остаться в гостях у хиротов до Большой Встречи?
Она метнула в него взгляд, потом пожала плечами.
– Думаю, да. Поэтому ты решил отправиться с нами?
– Все будет не как с прошлыми договорами, – сказал он. – Эдур больше не разобщены. Колдун-король правит безраздельно.
– Да, все меняется.
– И Дисканар посылает Бурука Бледного.
Она фыркнула, бросив в костер откатившееся полено.
– Неудачный выбор. Вряд ли он сумеет протрезветь достаточно, чтобы много разведать.
– Семь торговых домов и двадцать восемь кораблей обрушились на лежбища Калача, – сказал Халл Беддикт, сжимая пальцы.
– Знаю.
– Делегация Дисканара заявит, что разрешения на охоту не давалось. Они осудят бойню. Потом на этом основании заявят, что старый договор имеет слабину и должен быть пересмотрен. Потерю тюленей они благородно возместят – бросят золото к ногам Ханнана Мосага.
Сэрен промолчала. В конце концов, он прав. Халл Беддикт понимает больше, чем король Эзгара Дисканар – или королевский двор, что не всегда одно и то же.
– Подозреваю, что это еще не все, – произнесла она, наконец.
– То есть?
– Думаю, ты не слышал, кто возглавит делегацию.
Халл хмыкнул.
– Об этом горы молчат.
Сэрен кивнула.
– Представлять интересы короля будет Нифадас.
