Николаю Александровичу и его жене Ольге это увлечение их сына не очень-то нравилось, но они смотрели на всё это по большей части сквозь пальцы, ибо жили по принципу: «чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало».
Утро очередного дня.
– Доброе утро, Таня, – позёвывая, произнёс Николай Александрович и сел за стол. – Что у нас сегодня на завтрак?
– Я только что проснулась, поэтому только кофе.
– И на том спасибо.
Николай Александрович сделал глоток кофе и прожевал булку.
– А, кстати, где Юрий?
– Уже ушёл на занятия, сказал, что будет поздно.
– Опять к этим попрётся?
– Будет читать проповеди своим братьям и сёстрам.
Николай Александрович откусил ещё булку и покачал головой.
– Ох, что-то перестаёт мне всё это нравиться. Чует моё сердце, до добра это не доведёт.
– Да ладно тебе, Коль, ну что ты нервничаешь? Побалуется маленько, потом надоест и всё.
– А как же квартира?
– Ну и что? Подумаешь, квартира. Бог с ней, она стоит копейки, мы ему и получше купим.
– Получше…
– Ты давай ешь быстрей, а то на работу опоздаешь.
– Тань, а может запретить ему? От этих сектантов ничего хорошего ждать не приходится.
– Как хочешь, мне всё равно, я не принимаю это всерьёз. Даже если они в один прекрасный момент исчезнут, всё равно ничего страшного не случится, попереживает наш Юра месяцок-другой и успокоится.
– А может мне с ним всё-таки поговорить?
– Ну, попытайся, хотя ты с ним уже не раз говорил, а толку никакого.
– Да, наверное, поговорю я с ним сегодня, – Николай Александрович дожевал булку. – Ну ладно, мне пора, у меня сегодня очень важная встреча.
– Пока.
– Угу, до скорого.
Большой дом, стоящий на окраине города, среди угрюмых елей и кустов малины. Дом этот не особо отличался от окружающих, разве что выглядел он немного опрятнее, хотя и было в нём что-то отпугивающее.
Этот самый дом и был храмом для всех истинных посланников. На втором этаже сего дома была большая светлая комната, в которой и заседали самые истинные посланники – Виктор и Сергей, для знающих Седой и Серж. Большую часть своей жизни они провели в отсидках за мошенничество и воровство, теперь же они были ни кем иными, как главными сторожителями и идейными лидерами истинной религии.
Через несколько минут должна была начаться молитва, и Седой с Сержем стали выжидать время.
Седой развалился на диване и вздохнул.
– Серж, а вот я думаю, не пора ли нам сваливать? Новичков почти совсем уже не появляется, капусту мы срубили, как бы не огрести.
– Ну чё ты трясёшься? Всё будет чики-пуки, ещё месяц можно смело работать.
– Смотри не лажанись, а то, я вижу, тебя жадность обуяла.
– Заткнись, не тебе решать. Я это дело начал, я его и закончу. Не нравится – проваливай. И постирай наконец свою долбаную рясу, а то от неё уж за версту воняет.
– На себя посмотри, козёл.
– Ты не возникай, твоё место возле параши! Если бы не я…
– Если бы не вы, многоуважаемый наш Сергей, я бы ща уже нормальные бабки имел, а не эту мелочь.
– Тебе что, мало?
– На этом хреновом дельце больше и не заработаешь.
– Это почему же оно хреновое?
– А тем, что нужно каждый день втирать придуркам какой-то религиозный бред, от которого меня, например, уже тошнит.
– Да ты считай ничего и не делаешь, всё я.
– Во, ты…
– Тихо! Кажется, кто-то идёт.
Седой и Сергей быстро сели на мягкие подушки напротив молитвенника и приклонили головы.
В дверь постучали.
– Войдите, – монотонно ответил Сергей. – Наши двери никогда не бывают закрытыми.
