— Два удара восемь дырок! Отвали, Нил Ильич! — предупредила я его. Оборотень попятился назад. — Давай! Давай! Иди, на охоту там сходи, корми свою гостью.
Он вскинул бровь, самую натуральную, развернулся и ушёл. Я облегчённо выдохнула: и долго я так продержусь? Понятно же, для чего он меня приволок к себе.
5
Первым делом я убрала волосы в тугую причёску, чтобы не разваливались. Развернула бурную деятельность в этом гиблом месте. Разделила мусор. Кости, жестянки, не пригодные в хозяйстве, выбросила на улицу. Всё, что могло гореть, кинула в печку и за печку. Нашлись спички: их было с запасом на печной полке. Я развела огонь, радуясь тому, что труба не засорена, а то ведь чистить-то её я не умела. Хотя и готова была научиться.
Когда выходила во двор, решила поправить дверь. Она оказалась очень тяжёлой, пришлось вспоминать физику и соображать рычаг, чтобы приподнять полотно и насадить на петлю. Вообще этот дом был добротный: не сразу заметила, но у каждого окна были железные ставни, закрывающиеся внутри. Похоже на крепость.
Доски одна за другой ложились в стопку, туда же уходили ветки, я очистила стол. А за ним на стене вырисовался контур двери. Двинув тяжёлую мебель в сторону, я открыла скрипучую дверь и очутилась в подсобном помещении. Это оказалась пристройка к дому с малюсенькими окошками у крыши. Тут царил порядок. На стеллажах были разложены вещи первой необходимости. Десяток кусков хозяйственного мыла, гора свечей, упакованные в полиэтилен спички, керосиновая лампа. Много мелочей и самый настоящий примус с горючим в зелёной канистре. Цивилизация! В пластиковых бочках на земляном полу я обнаружила сахар, соль, мёд, затвердевший до каменного состояния, и муку.
А не испечь ли мне пирожков и не послать ли их с чудищем к дедушке?
И всё бы было прекрасно, но вид склада портила дальняя стена с верёвками, цепями, крюками и капканами. Я опечалилась, не потому что испугалась этих предметов, а потому что с таким инвентарём у меня был реальный шанс сбежать. А я уже и уборку сделала, даже жалко стало. Взяв верёвку, фонариков, свечей и тупой нож, вернулась в дом. Привязав веревку к ведру, отправилась по воду.
Ильич вернулся поздним вечером, когда я уже на чугунной сковороде напекла лепёшек. Могла бы и блинов, да ни масла, ни жира не было. Вот и решила, что лепёшки самый лучший вариант. В доме чистота, горели фонарики, в камине тлели угольки. На чистом столе стопкой лежала моя выпечка, в помятом алюминиевом чайнике, который я намыла с песком, заварены травы и ягоды. Я старалась, и у меня получилось. Тепло и уютно, так красиво, что зверь замер под моей полкой, раскрыв пасть и рассматривая своё жилище. В одной лапе он держал тушу кабанчика, другой пригладил свою длиннющую косматую бороду.
— Ну, как? — с самодовольной улыбкой поинтересовалась я. — Видал, как женщины человеческие умеют?
Постояв ещё немного, это животное опрокинуло тушу прямо на стол. Я едва успела убрать свои драгоценнейшие лепёшки с мёдом. Из перегрызенного кабаньего горла прямо на столешницу текла кровь.
— Я не умею туши разделывать, — недовольно поморщилась.
Уши-домики вняли моим жалобам. Оборотень набросился на кабанчика и разорвал его на куски. Мне прямо в лицо прилетели почки, я заверещала, как ошпаренная, в панике скидывая с себя кишки и размазывая кровь по джинсовке.
— Вот нафига так делать?! — возмутилась я, поднимая взгляд на счастливую волчью морду.
