Поломанные цветы - страница 9

Я снова провалилась в состояние тотального стресса и депрессии. Однако однажды случайно нашла способ, который потом регулярно давал мне передышку по ночам, отвлекая от бесконечного роя мрачных дум. Очередной бессонной ночью я смотрела на вазу с конфетами на столе, погруженная в свои беспокойные мысли о том, какое будущее ждет моих детей, так сильно отстающих в развитии. Мысли уходили все дальше, становились все мрачнее, а конфеты с каждой минутой все больше мозолили глаза, буквально перекрикивая своими яркими обертками мои черные мысли.

Я не выдержала, схватила вазу и высыпала все конфеты на пол, вновь погрузившись во мрак тяжелых дум. Но и там конфеты «кричали». Бросив взгляд на пол, я увидела, что они легли удивительным образом. «Надо же! прям как дерево», – подумала я и направилась на балкон в поисках того, чем можно зафиксировать эту внезапную красоту. Нашла проволоку, бог знает как попавшую в коробку со всяким хламом, вооружилась тонким скотчем и стала собирать.

В результате получилось милое конфетное дерево. А я даже не заметила, как рассвело. Лишь завершив работу, я осознала, что впервые за долгое время мне удалось освободить голову от переживаний. С той ночи различное рукодельное творчество, которым я с детства занималась, вернулось в мою жизнь, погружая в мир, где я создавала что-то красивое, и все было предельно просто, а главное – возможно.

Примерно вот так все и продолжалось до сентября 2010-го. Спустя год после моей операции по причине прободной язвы, появившейся на нервной почве, поиски специалиста для детей увенчались успехом. Как ни странно, нужного врача нам помогли найти люди из ближнего окружения.

Паша

Мы стояли в фойе Московского медицинского института неврологии в ожидании врача, с которым уже успели созвониться и сообщить о нашем прибытии к назначенному времени. Пока Ника со своей мамой сдавали одежду в гардероб, я на всякий случай отвел детей в туалет, так как не знал, сколько продлится прием. Вернувшись в фойе, мальчишки забегали вокруг нас, не обращая внимание на призывы своей бабушки успокоиться. К счастью, долго ждать не пришлось. Через пару минут нас окликнула немолодая худощавая женщина в белом халате. На вид ей было за 60, приятное доброе лицо украшали очки в толстой оправе. Она просила следовать за ней и сказала охраннику, сидящему за турникетом, чтоб нас пропустили.

Мы поднялись по широкой парадной лестнице до верхнего этажа, но это был еще не конец пути. Сбоку от центральной лестницы была еще одна, узенькая черная лестница с чугунными ступенями и перилами, берущая круто вверх. Дети рвались вперед наперегонки, норовя сбить врача с ног, пришлось взять их за руки. Оценив высоту ступенек и крутость подъема, мы удивились тому, как доктор в свои годы легко по ней ежедневно поднимается и спускается, возможно, по нескольку раз. Преодолев лестницу, мы оказались в небольшом коридоре с несколькими дверьми с разных сторон. В одну из них нас и пригласили войти.

Кабинет был очень просторный и вытянутый, с письменным столом в дальнем конце, несколькими столами-партами, стоящими посередине бок о бок по длине помещения, и множеством стульев по периметру. Два окна, расположенные по левой стороне, выходили во двор, и по виду из них было понятно, что мы находимся где-то под крышей здания. Деревья за окнами стояли почти голые и напоминали о предстоящих холодах. Закрыв за собой дверь, мы немного расслабились, так как детям отсюда некуда было убежать, да и сломать они ничего, кажется, не могли.