Все страхи Малатесты разом испарились, будто неупокоенная душа в свете восходящего солнца. Однако в то же самое время его разума коснулось противоречие: разница между ним и Армандо Коллеоне была понапрасну упущена из виду. Самым деликатным образом.
И хотя Верховный Персекутор уже знал герцога достаточно хорошо, в суете мирных дней он едва ли мог распознать, в чьих руках находится Юг Илантийского Полуострова.
Так или иначе, мысли альбиноса уткнулись в самую острую, свежую боль его. С надеждой в голосе он промямлил нерешительно:
– Вы хотите сказать…
Герцог Ларданский ненавидел, когда его перебивали подчинённые. Однако из уважения и благоговения перед фигурой отца Энрико, акцентировать внимание на просчёте инквизитора он не стал. Просто поднял мягко руку с растопыренными пальцами и покачал головой, как бы говоря: «Я не закончил».
Верховный Персекутор осёкся и мигом проглотил конец своей фразы: даже если убивать его подопечных не собираются, не в том он был положении, чтобы перечить помазаннику.
– Не существует на свете заболеваний, которые бы не были посланы Светом и Тьмой в наказание за содеянные нами грехи. В этой жизни или в предыдущем воплощении, ибо всё едино. Тенденция каждого отдельного недуга хорошо описана. Болезни же – своего рода земные врата в геенну огненную, уготованный человеку после смерти…
“Да, ещё раз да. Тысячу раз “да”. Только вот эта болезнь воссоздана проклятым Богом Смерти. Богом дельмеев!”
Отец Энрико прищурился, в глубине души поражаясь тому бреду, что изливался из ниточных уст Освальдо Барбина. Кто бы ни растолковывал феодалу Дюжину Столпов, он отличался опасным вольнодумством.
– … Я склонен считать, что с мором, который прокатился по Саргузам, – всё то же самое. Кто бы что ни думал или говорил, правда такова, – продолжал герцог.
Он знал правду, а окутывал всё флёром внеземного рока. Так ему было выгоднее. С ним осталось не очень много людей. Незачем их было повергать в ужас перед лицом Пантеона. Вот только самому Энрико сказки рассказывать было бессмысленно.
Присутствующие оставались в сладком неведении судилища Противоположностей.
– Единственное, эта новая напасть зверствует куда более всеобъемлюще, чем та же лепра, чахотка, гонорея или диарея. Свет и Тьма низвергли заразу на нас вовсе не за то, как неумело мы обращаемся с нашими телами, нет.
Тогда?..
– Он карает нас за грязь наших помыслов, не иначе. Вы не находите?
– Прошу прощения, Ваше Благородие, я не понимаю… – фальшиво пробубнил Верховный Персекутор, шаркая каблуком об ковёр.
Из-за пелены замешательства он и представить не мог себе, как ему «повезло».
– Ну как же! – удивился Барбин, всплеснув руками от негодования. – Я ухаживал за Городом, будто дотошный садовник, что с любовью взращивает благоухающий рододендрон. Но моих усилий, увы, оказалось недостаточно, чтобы внешний порядок в Саргузах привёл и к порядку в головах его жителей. С виду наша жемчужина процветает, но изнанка-то – гниль, да и только. Жаль это признавать.
Знал бы он, что происходит в прибрежных городах Вестании, Кордугала, Бештии, молвянской Дельмеи и Келган прямо сейчас…
– Но как ты ни держи людей в узде, сколько стражи ни расставь по районам, душа неуклонно стремится к греху из соображений низменных потребностей и желаний тела. Или шёпота из Тонкого Мира – всё одно. Это касается всех – от осознавшего себя мага до сироты, который помышляет подрезать чужой кошель. Кому-то удаётся преступить священные писания, а кто-то – лишь сладко грезит, но сути дела это не меняет.
