– Осторожнее! – запоздало предупредил "камуфляж", шагнул вперед и протянул руки. – Давайте, я ловлю.
Я поколебалась всего пару мгновений и соскользнула с ограды.
Он даже не крякнул. Бережно, как мамаша младенца, поймал меня и поставил на дорожку. Силен! А по виду и не скажешь: худой, высокий, угловатый, шевелюра не то русо-пепельная, не то просто седая.
Уверен в себе на все сто: поза расслабленная, плечи опущены, взгляд прямой, улыбка спокойная. Из кармана брюк предательски выглядывает газета с кроссвордом.
– Серж Вулф, – деловито назвался мой новый знакомец. – Сторож.
– Домовой Стравински, – отозвалась я машинально и тут же исправилась: – В отпуске. Я из Ёжинска, тут на отдыхе.
– А! – из серых глаз сторожа исчезла тень настороженности, и он протянул мне мозолистую руку. – И какими судьбами домовой из Ёжинска оказался на школьном… дворе?
Пауза и чуть заметная усмешка выдавали, что он хотел сказать "заборе", но я только хмыкнула, крепко пожала протянутую руку и призналась честно:
– Да вот, – я одернула юбку, – снимаю комнату у тети Бруни. Брунгильды Марковны. У нее сад вчера обнесли, она просила помочь.
– Малышня? – сходу угадал охранник, хмурясь.
Я пожала плечами. Ходить вокруг да около не хотелось. Да и смысл? Подумаешь, кража века!
– Может они, а может Волковы. Знаешь таких?
Густые брови охранника натурально полезли на лоб.
– Волковы? Обнесли сад? – он мотнул головой. – Да ну, быть такого не может!
– Вот и мне не очень верится, – созналась я, переступив с ноги на ногу. – Скорее дети хулиганят.
Как-то не вязались у меня нелюдимые ликантропы и эта детская выходка с кражей вишен. Не зря же нас учили составлять психологический портрет преступника!
Вулф нахмурился еще сильней, резко повернулся, бросил через плечо:
– Иди за мной!
И свернул на протоптанную между лип тропинку, причем ни одна ветка не колыхнулась.
Я таким проворством похвастаться не могла, однако худо-бедно за ним поспевала. Идти, впрочем, оказалось недалеко. Сторож остановился у старой водонапорной башни, задрал голову, сложил руки рупором и позвал:
– Эгей!
Из окна-бойницы ловко пульнули в него… чем? Сторож уклонился-перетек в сторону и укоризненно качнул головой. Только что пальцем не погрозил.
Я не поленилась наклониться и подобрать, кхм, снаряд. Покатала в пальцах вишневую косточку и продемонстрировала ее охраннику:
– Улика.
Мой негромкий голос, против ожиданий, в башне расслышали. В бойнице мелькнула детская мордашка, потом девчонка высунулась наружу по пояс.
– Какая еще улика? Ты гонишь, тетя!
Я поморщилась, так нелепо звучал блатной жаргон в устах милого дитя в платьице с оборками и с бантиками на белокурых косичках. Рядом смутно угадывались другие дети.
– Спускайся, поговорим.
– А чего мне за это будет? – прищурилась хулиганка.
– Лучше спроси, чего не будет, – хмыкнула я. – Привода в детскую комнату полиции, например.
Девчонка задрала нос.
– Подумаешь! Не впервой. Так чо предъявить хочешь?
– Метровочка! – вдруг рявкнул сторож, да так, что даже я невольно пригнулась. – Сколько раз я тебе говорил не лазить в эту башню? Там может быть опасно! Слезай по-хорошему, а не то…
Угроза не прозвучала, но девчонка побледнела и сдулась. Шмыгнула носом и махнула кому-то рукой.
– Отбой, пацаны. Спущусь, перетрём по-взрослому.
Я только глаза закатила. Куда катится мир?!
Росту в девчонке было около метра, зато самомнения – на все пять.
