– Ну? Чего надо? – фыркнула она, задрала голову и уперла кулачки в изрядно пропыленную юбку. Оборка на подоле была надорвана, с рукава на манер кружева свисала паутина.
Кто эту хулиганку так наряжает? Ей бы камуфляж, как у Вулфа.
– Это вы оборвали вишни в саду у дяди Вано? – не мудрствуя лукаво, спросила я.
Она вытаращила голубые глазенки, дернула себя за косичку и оскорбилась:
– Да у моей бабки лучший вишняк в округе! И вообще, я чужого не беру.
– А твоя банда? – вмешался Вулф.
Над девчонкой он возвышался скалой.
Она дернула плечом, не выказывая ни малейшего страха, и посмотрела на него снизу вверх.
– За свою братву ручаюсь. Ну так чо?
Мы со сторожем переглянулись, и я молча покачала головой. Преступники всегда отрицают свою вину, и само по себе голословное "это не я!" еще ничего не значило. Однако мое чутье домового прямо-таки кричало, что это не наш случай. Уж слишком спокойна эта мелкая козявка, слишком уверена в себе. Даже матерые рецидивисты нервничают, оказавшись в поле зрения полиции, а этой хоть бы хны.
– Свободна! – бросил Вулф хмуро.
Девчонка фыркнула, вздернула нос и птицей взлетела обратно на голубятню. Может, у нее тоже предки были из оборотней? Ласточки там, голуби? Ладно, это не столь существенно.
Что теперь-то делать? Возвращаться домой, несолоно хлебавши?
Словно в ответ издали прогремело гневное:
– Злодийи! Ворюги!
И голосок-то какой знакомый…
Мы с Вулфом вновь переглянулись – и, не сговариваясь, дружно сорвались с места.
Зря я ругала каблуки: бежать в шлепанцах было еще хуже. В очередной раз подобрав слетевший с ноги сланец, я выругалась сквозь зубы и вынужденно сбавила ход. Зато как бежал Вулф! Легкий, поджарый, гибкий – залюбуешься.
У знакомой калитки он замешкался на мгновение, а потом лихо перемахнул через забор. Только потревоженные ветки качнулись.
Щелкнул засов, дверь распахнулась.
– Она на дереве, – сообщил оборотень деловито. Только в уголках глаз собрались смешливые морщинки.
Я приложила руку к глазам и задрала голову. Мать моя… ветреная женщина!
Тетя Бруня восседала на широкой ветке, обеими руками вцепившись в толстенный ствол абрикоса. Над ее головой гордо реяли на ветру кружевные трусы размера "чехол для танка". Видимо, за ними тетя Бруня на дерево и полезла. На дорожке под деревом валялся перевернутый таз с бельем. На увивающей арку розе белел бюстгальтер. Пес Барбос торопливо дожевывал наполовину сдернутый с веревки сарафан.
Хозяйка же ничего не замечала. Ругала незадачливых воришек на все корки, да так, что старое дерево ходуном ходило.
С прощальным "шмяк" вниз хлопнулось несколько абрикосов. Мягкие, переспелые, да с высоты… Только оранжевые кляксы и остались. Не хотелось бы, чтобы тетя Бруня разделила их печальную участь.
Вулф проследил за ее взглядом и тронул меня за локоть.
– Волковы, – сказал он одними губами.
Ага! Выходит, сверху их участок вполне себе просматривается? Интересно, что такого она там разглядела?
– Тетя Бруня! – позвала я, сложив руки рупором.
Она в запале не услышала. Ветка под ее седалищем уже жалобно поскрипывала.
Ну что, вспомним строевую подготовку? Ух, как мы тогда глотки драли по утрам! "Доброе утро, господин майор!" – надо было проорать так, чтобы птички с деревьев попадали. Тетя Бруня, конечно, покрупнее воробья будет…
Я оценивающе прищурилась, прочистила горло и рявкнула:
– Брунгильда Марковна!
Она вздрогнула всем телом и чуть не сверзилась со своего насеста. Вулф уважительно показал мне большой палец.
