Половой отбор: теория или миф? Полевая зоология против кабинетного знания - страница 49

Строго говоря, крайние рулевые у деревенской ласточки – это «украшение» настолько скромное, что со стороны Моллера было большой смелостью отнести названые структуры к данной категории. Эти перья действительно бросаются в глаза человеку, способному видеть происходящее вокруг, поскольку они в какой-то степени выпадают из привычного всем нам обобщенного образа певчей птицы. Но представить себе, что таково же восприятие самих птиц – это значит попасть в элементарную психологическую ловушку обыденного сознания: якобы, птицы видят мир вокруг себя точно так же, как люди. И если бы Моллер не пожелал страстно стать третьим в теме «полового отбора» после Дарвина и Фишера (что ему удалось отчасти и на короткое время), то сыр-бор мог бы и не разгореться. Но в результате, фактически третьим оказался не он, а М. Андерссон, который «оказался в нужное время в нужном месте», подхватив эстафету из рук Моллера.

Пример с деревенской ласточкой убедительно показывает, на каком механизме обыденного психологического восприятия строится тенденция приписывать действию полового отбора такие признаки, которые с точки зрения наблюдателя выпадают из привычного обобщенного образа животных того или иного таксона (см. о широкой распространенности этого заблуждения в работе: Bonduriansky, 2007). Например, длинная шея жирафа «нетипична» для всех прочих представителей класса млекопитающих.

В научном климате сегодняшнего дня приверженность парадигме полового отбора оказывается непременным условием демонстрации лояльности по отношению к компактной группе лидеров направления (таких, в частности, как Моллер и Андерссон) и их ближайшего окружения. Разумеется, такое «чувство локтя» работает на подсознательном уровне. Суть мотивации состоит не только в желании не отстать, но и оказаться хотя бы немного впереди коллег. Все это требует от участников научного процесса как можно более высокой активности в попытках верификации самой идеи и даже в расширении спектра ее применения. Естественным следствием оказывается нарастание количества публикаций, которые трудно рассматривать иначе, как в качестве поспешных «поделок», что мы видели при анализе происходящего в сфере изучения роли полового отбора в «эволюции хвоста» у ласточек.

Реальность полового отбора нетрудно подтвердить, не выходя из лаборатории. В качестве примера приведу работу двух венгерских орнитологов, обнаруживших новый пример признака, подчиняющегося, по их мнению, действию полового отбора. Это своеобразный лицевой рисунок самцов так называемой усатой синицы Panurus biarmicus[64], напоминающий угольно черную раздвоенную бороду (отсюда – английское название вид, переводимое как «бородатый обитатель тростников»). Это всего лишь одна из целого ряда особенностей облика самца, отличающая его от самки. Другими оказываются, в частности, ярко-оранжевый клюв, окраска темени (голубоватосерая у самца, песочная у самки), черное подхвостье, более длинный хвост[65]. Но, разумеется, наиболее бросаются в глаза черные «усы» самцов, резко контрастирующие с прочими участками его светлого лицевого оперения. Такой паттерн не свойственен никаким другим европейским воробьинообразным.

Давайте же докажем, решили орнитологи, что эти «усы» есть продукт полового отбора. Ставится эксперимент, в котором самка может выбирать между пустой клеткой, клеткой с другой самкой, и теми, которые содержат по самцу с искусственно укороченными либо удлиненными усами. Тринадцать из 18 самок выбирают последний вариант, пять – клетки, где самцам усы укоротили. Результат вполне достоверен статистически (Hoi, Griggio. 2008).