Полуночная охотница - страница 17

Тяжело вздохнув, он отворачивается и снова смотрит на меня, затем спрашивает?

– Ты меня за идиота принимаешь?

– Да, но суть не в этом, – я никогда не умела держать язык за зубами.

Внезапно кто-то открывает дверь и вламывается в комнату. Мы вместе с Дарианом оглядываемся и замечаем на пороге улыбающегося Вильяма, но при виде меня его улыбка тут же спадает. Он смотрит то на меня, то на Дариана.

– Что здесь происходит? – наконец подав голос, спрашивает он Дариана, который наполовину раздет.

– Это надо спросить у неё. Почему она шпионит за мной? – спрашивает Дариан, смотря на меня.

Вильям также переводит свой взгляд на меня.

– Я… – уже хочу начать оправдываться, как Вильям перебивает меня.

– Об этом потом, сейчас есть дела поважнее, – грубо произносит он и, посмотрев на Дариана, продолжает, – Мне нужно с тобой поговорить, Селения, оставь нас. – Приказывает он, но даже не смотрит на меня.

Я перевожу свой взгляд на Дариана, который также решил игнорировать меня.

Я подбираю свой разорванный плащ и выхожу, но перед тем, как Дариан захлопывает дверь, я слышу встревоженный голос Вильяма:

– Наш план полетел к дьяволу…

***

9 лет назад

– Почему нам нельзя любить, мама? – спрашиваю я, пока она заплетает мне косу.

– Кто сказал, что нельзя? Можно, просто, когда охотница влюбляется, это бывает раз и навсегда, другого шанса не будет, – отвечает она, аккуратно проводя пальцами мне по волосам.

– Почему не будет? – снова спрашиваю я.

Мама не любит, когда я задаю слишком много вопросов, говорит, что чем я меньше знаю, тем крепче сплю. Но я и так сплю плохо из-за кошмаров, вопросы никак бы не усугубили моё положение. Мама лишь тяжко вздыхает и смотрит на меня. Потом обратно поворачивает мою голову, чтобы доплести косу до конца.

– Любовь – яд. Смертельный и самый опасный. Как только ты дашь себе шанс полюбить и поймёшь, что влюблена, то подпишешь себе смертный приговор. Ты умрёшь, милая. Умрёшь от этой любви, – отвечает она, и я улавливаю грустные нотки в её голосе.

Мама не грустит, вообще никогда. Она всегда улыбается, помогает другим, и она лучшая мама на свете.

– Как это умру? Почему? – спрашиваю я, надув щёчки от злости.

– Это наше проклятие, милая. Нам нельзя любить кого-то, привязываться тоже исключено. Сам дьявол проклял нас. Это наша ноша за грехи наших создателей, – мама заканчивает заплетать косу и аккуратно убирает её набок.

– Но ты же любишь меня, не так ли? – спрашиваю я испугавшись.

– Конечно, – отвечает она рассмеявшись.

– Тогда почему? Почему… – я никак не могу произнести это слово.

– Жива? – спрашивает меня мама. Я киваю, и она тепло улыбается мне. – Ты моё дитя, милая. Это исключение, мы можем любить только своих детей. Но и некоторые подразумевают это как признак слабости, – прошептала она, погладив меня по щеке.

– Значит, если я когда-нибудь полюблю кого-либо, кроме моего ребёнка, то умру? – в страхе спрашиваю я.

Мама не отвечает, всего лишь кивает, но мои надежды навсегда разбиваются.

***

Вернувшись в свои покои, я беру новый плащ и накидываю его на себя. Я злюсь на Дариана и его опрометчивость. Теперь, когда Вильям думает, что между мной и Дарианом что-то есть, то манипулировать им будет труднее.

Ещё нужно разузнать, с кем говорил Дариан. Их мотивы и планы, всё это нужно узнать как можно скорее.

Я быстро выбегаю и прохожу по коридорам замка, раньше я не особо осматривала замок, сейчас мне нужно изучить его вдоль и поперёк. Например, весь проход до тронного зала обвешан картинами предшественников Рагнар. Я останавливаюсь, заметив знакомую вещь на картине Фредерика II. Подойдя ещё ближе, я вижу перстень в виде головы змеи. Глаза её были сделаны из какого-то камня. Художник так точно её описал, что несложно догадаться – это изумруд.