На первых порах у Калиновского время проходило незаметно. Он слушал рассказы старых воинов о походах, о местном населении. По совету ветеранов, кроме обмундирования, новичок приготовил мешок для сухарей, сапоги с длинными голенищами, чтобы в любую погоду быть готовым к походу.
«После двух недель моего пребывания здесь, – продолжает повествование новобранец, – хорошие известия переменились в самые худшие. Татары Андрей-аула с презрением смотрели на нашу крепость. На базар Андрей-аула солдаты ходили большими группами, при оружии, притом в полдень…
Внезапно поступил приказ быть готовым к походу, притом как можно скорее…»
На следующий день начался поход – это батальон пехоты и полковая артиллерия. Солдаты не убавляли темп движения, хотя жара усиливалась. Торопились достичь Ирактау, чтобы напиться воды и освежить обожженные уста. К вечеру прибыли в Герзель-аул, где был получен приказ: после принятия чарки водки, оставив снаряжение, идти дальше.
Солдаты шли по крутой дороге и в вечерней тишине оказались в ичкеринских лесах.
Впереди находилась поляна, горели тысяча огней – это солдаты генерала Фрейгата готовили ужин».
Далее автор пересказывает о поражениях Воронцова в 1845 году в ичкеринских лесах. Это был страшный удар по царским войскам.
«Жизнь Воронцова была в опасности, – сообщает Калиновский, – он был высок и его знали татары. Своей жизнью обязан солдатам Кабардинского и Куринского полков, которые вокруг него образовали каре…»
На 28-й странице своего труда автор сообщает, что прибытие отряда Фрейтага спасло Воронцова. Возвращению в Герзель-аул радовались все. Солдаты разожгли тысячу костров, выпили положенные чарки водки и приступили к еде, отмечая таким образом выход из ловушки, приготовленной Шамилем.
А знатная молодежь, надеявшаяся на легкую победу, теперь покидала отряд, чтобы на стороне рассказать о своих «подвигах».
Интересны наблюдения К. Калиновского, касающиеся местного населения. Вот, к примеру, «одеяния женщин – шаровары до земли, чувяки из сафьяна… На пальцах серебряные кольца, неуклюжей, простой работы; смотрят враждебными глазами на войско и где возможно вредят. Имея связь с горцами, передают сведения о наших передвижениях…
Серебро очень часто помогает нам завербовать шпионов, так что движение Шамиля также было известно нам.
Народ храбрый, суждение велико, привязанность к родине, адатам бесконечны. От русских принял только то, что ему полезно…
Рукоделие горцев примитивно, но сбруя, кинжал, сабля и огнестрельное оружие превосходны. Никаких заводов у них нет. В основном занимаются земледелием.
Торговля ограничена: кожа, зерно, масло, мед, повидло из винограда…
Пригород фортеции[5] – несколько десятков глинобитных саклей, где живут женатые солдаты и не очень большое общество офицеров.
…Поздней осенью, чтобы изменить монотонную жизнь, – продолжает повествование автор, – устроили любительский театр, где актерами выступали юнкера и младшие офицеры, как в мужских, так и в женских ролях…»
И далее: «Этой зимой (1845 г. – Б. Г.) мы никуда не ушли. Жили замкнувшись в фортеции. Однажды сделали вылазку в приграничные аулы.
Весной 1846 года началась новая жизнь с тревогами и беспокойством… Пришла весть, что с большим войском Шамиль готовится к акции…
Он перешел Аргун и пришел в Малую Чечню ближе к нам, а мы не успели помешать ему. Перейдя Терек имам ушел в Кабарду…
