– Чай, не дурень, понимаю, – очень серьёзно ответил кузнец.
– Ладно. Что с мехами? Удалось разобраться?
– Дуют – лучше не придумаешь. А главное – постоянно. Куда ни тяни – всё одно дуют. Славно!
– Готов уже дела делать по ремеслу своему?
– А то!
– Тогда смотри, – показал ему Андрей сулицу. – Видишь, какой наконечник. Нужно таких же. Только в черешке плоском пару дырок наделай. Чтобы можно было нагелями крепить на древке.
– А чего таких? Почему не с втулкой? Они же лучше.
– Железа больше уходит, да и дольше делать. Кроме того, с черешками можно сделать древко тоньше. А значит, и втыкаться станет лучше.
– Хочешь сделать как джиды у Мити Косого, только побольше?
– Именно так, – вяло улыбнувшись, ответил Андрей. Сулицы в эти времена не употребляли и не знали, а вот джиды – вполне. Хоть и бытовали они ограниченно.
– И сколько их делать?
– Четыре-пять десятков. Нужно посмотреть, как пойдёт. В день уложишься?
– Не знаю, – вполне честно ответил кузнец. – Нужно пробовать. Я ведь оружия ранее не делал.
– Тогда пробуй. Вечером посмотрим – сколько их получилось сделать. Сразу и решим всё… – сказал он. Пожелал Илье удачи да отправился дальше. Ему требовалось также проведать Марфу, которая осваивала весьма непростое дело учёта. Для её в целом гуманитарной головы – адский ад.
Подошёл.
Взял несколько листов бересты. Пробежался по ним глазами.
– Ты нас под монастырь подвести хочешь? – тихо прошипел он.
– А что не так?
– Ты зачем так числа пишешь?
– Ох… – только и выдавила она, осознав свой косяк. Она ведь вместо местного обычая записи применяла вполне современные для XXI века приёмы фиксации данных с помощью арабских цифр и специальных значков.
– Перепиши нормально.
– А с этими листами что делать?
– Соскреби. Если не удастся, то сожги после переписывания.
– Поняла, – понуро повесив голову произнесла она.
Парень же, покачав головой и поцеловав её напоследок, направился к Евдокии, которая, сидя у котелка, внимательно за ними наблюдала.
– Как у тебя дела, мам? – максимально добродушно спросил он.
– Помощи дочери не хватает, – с лёгкой издёвкой ответила она. – Вон баклуши бьёт. Бездельница.
– Она занимается делом.
– Да какое это дело? Кому какая польза от её возни с этими закорючками?
– Ты сама в этом виновата.
– Я?!
– Недосмотрела за дочерью. Вот кто и сглазил или ещё какую пакость навёл. Да и потом. Неужели тебе было непонятно, что она не притворяется? Что действительно не понимает и не умеет? Отчего не учила добре?
– Не верила, – серьёзно произнесла Евдокия. – Да и какая это волшба, если от неё грамоте обучаются?
– Чего не ведаю, того не ведаю.
– Да? А мне тут сказывали – с волколаком ты совладал зимой.
– Устинка с Егоркой языком мелят, что метлой метут?
– Потрепаться они здоровы, – согласилась Евдокия, усмехнувшись. – Сказали ещё, что ты тому волколаку предложил мир и братание. Да он не согласился.
– Брешут. И про волколака, и про братание.
– Мы с тобой одной крови, ты и я, – произнесла Евдокия. – Не твои ли слова?
– Слушай. Не нужно повторять всякие глупости за этими бестолочами. Они от страха тряслись в землянке, так что мне неведомо, что им почудилось. А про волколака я уже тогда им сказал – сие глупость.
– Не поэтому ли ты крепостишку ставишь? Не нового ли их прихода боишься?
– Есть существа пострашнее волколаков.
– Кто же?
– Татары. Разбойники. Да даже свои собственные поместные дворяне, что с ума попятили от жадности.
