– Так это всякие крестьяне так, – возразил один из купцов.
– Всякие, – кивнул Панкрат. – Однако Андрея волнует только городовой полк и укрепление обороны от татар. Посему он предлагает интересный способ и денег заработать немного, и крестьян поддержать.
– Но…
– Погоди, – перебил возразившего купца Фёдор Сырков. – Что он предлагает?
– По весне перед посевной заключать с крестьянами ряд, выкупая у них осенний урожай. Оплачивая его частью зерном под посев, частью монетой. Чтобы крестьяне могли верным образом засеять свои поля. И чтобы частью расплатились со своими помещиками, заступающими на службу. Хотя бы частично, дабы повысить число выехавших на службу воинов.
– А если татары посевы попортят?
– Городовой полк в том даст обязательства возместить из добычи, взятой на саблю, убытки наши за прошлый год.
– А ежели неурожай?
– Тут уже на всё воля Божья. Ибо цель главная – поднять силу полка.
– А нам с того какая выгода?
– По осени весь урожай наш. Сразу. По известной ещё весной цене. Ну и доброе отношение Царя, которому укрепление южных рубежей очень важно.
– Андрей же тут каким боком?
– Торг мы можем через него вести, прикрываясь его грамотой. А значит, и мыта платить меньше. Откуда и прибыток, который станет перекрывать убытки от неурожайных годов.
Снова помолчали.
Для Новгорода закупки зерна традиционно значили очень много. Потому что в землях вокруг города оно урождалось плохо. Все, кто из читателей бывал в тех краях, прекрасно знают, что хорошо там растёт только бурьян. Да и то не всякий и не везде, из-за чего продовольственные поставки в Новгород издревле являлись важным фактором выживания этого «торгового мегаполиса» Средневековья. Иногда помогали купцы из Ганзы, спасая от голода. Но нечасто. Основной поток продовольствия шёл с юга и выступал важным инструментом политического шантажа со стороны князей ещё в бытность города самостоятельной державой.
Сейчас же Андрей выступил с достаточно интересным и в то же самое время скользким предложением. Ведь новгородские купцы могли закупать зерно на юге и завозить его к себе под сниженной налоговой нагрузкой.
– А Государь нам головёнки-то не поотрывает за такие выкрутасы? – резонно спросил один из купцов.
– Андрей думает, что если мы честно поспособствуем укреплению полка тульского, дабы Москву от татар крепче прикрыть, то он простит нам эти малые шалости.
– Он думает? Да кто он такой?! – раздражённо рявкнул один из купцов.
– Кто? – переспросил Панкрат с усмешкой. – Два года назад он был сиротой-недорослем, за которым числился долг в двадцать три рубля. А всё, что за душой у него имелось, это кусок разорённого поместья на дожитие да старая отцовская сабля на поясе.
– И лук, – заметил Ефрем Онуфриев сын.
– И лук, – согласился Панкрат. – Но это было два года назад. Сейчас же Андрей – законный поместный дворянин, владеющий небольшой, но вотчиной, в которой стоит крепость. Его крепость. У него есть деньги. У него есть редкие и дорогие товары. Ему даровано право личного прапора.
– Баннера? – уточнил один из купцов, имея в виду привычную для Западной Европы традицию.
Строго говоря, система была очень простой.
Основная масса рыцарей не имели права на личное знамя и собственный отряд, состоящий из других рыцарей. Однако часть из них могли стать баннеретами, которые обладали этими привилегиями. Они, как иные рыцари, были в основной своей массе нетитулованным дворянством и по совместительству мелкими феодалами, как правило, безземельными. Выслужившими на поле боя своё привилегированное положение.
