Взгляд женщины в какие-то мгновения приобрел весьма бешеный характер, а в ее руке появился маленький пистолет. Колесцовый. Так-то шалость. Но на столь небольшой дистанции – угроза великая. Во всяком случае, дырку точно «прокрутит».
Эти маленькие пистолеты с колесцовым замком Андрею специальной партией изготовили где-то в Германии. И Марфа с тех пор довольно много и регулярно упражнялась в их использовании.
– Марфа Петровна… – тихо произнес Шереметьев, отступив назад и примирительно подняв руки. – Царь наш предложил этот союз, и муж твой его одобрил.
Она с минуту смотрела на него немигающим взглядом. Потом убрала пистолет, спрятав его где-то в складках одежды. И, упав обратно на диван, отрешенно уставилась в стену.
– Твоей дочери при дворе ничего не угрожает.
– Вот только не ври! Не ври! – фыркнула раздраженно она. – Ей ничего не угрожает… Конечно! Как и первому ребенку Царя. Как и ему самому, которого травили самым бессовестным образом. Как и его матери. Как и его отцу. А моя малышка совсем кроха. Я не хочу отдавать ее в столь юном возрасте на верную смерть.
– Никто не говорит, что она должна переехать в Москву немедленно.
– А когда?
– Когда возраст подходящий будет. Это ведь не венчание, а обручение. Желательно бы тебе явиться в Москву по хорошей погоде и все уладить. Лучше с малышкой. Но ежели ты опасаешься за ее здоровье в силу малолетства, то не беда. Твой муж предложил оформить обручение через заключение договора между правящими домами.
Марфа подняла на Шереметьева глаза, полные тоски, и произнесла:
– А ведь как было хорошо… нет, не сидится ему. Все вперед рвется…
1559 год, 13 октября, Константинополь
Андрей пригубил вина из бокала и внимательно посмотрел на стоящих перед ним иерархов церкви. Православной церкви. Тех самых, что не так давно, действуя по указке Султана, объявили его демоном. Не всех, конечно, но присутствующие точно все участвовали в этом мероприятии.
– Ну, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы, кто хочет сегодня поработать? – спросил молодой Палеолог на русском языке XXI века.
Никто, разумеется, ничего не понял.
Гости лишь переглянулись.
Император же усмехнулся и, переходя на местный греческий язык, продолжил:
– Можете начинать каяться. Вы ведь за этим пришли? Кстати, а почему так долго медлили? Чего ждали?
– Мы… хм… были достаточно далеко, – осторожно произнес Патриарх Константинополя. – Просто не успели раньше приехать, хотя спешили как могли.
– Патриархи Александрии и Иерусалима еще в пути. Но в скором времени они прибудут в Константинополь дабы поклониться Василевсу.
– Императору, – поправил его Андрей. – Не забывайте, я принял титул Императора, а не Василевса. Это очень разные вещи.
– Тебя больше прельщает латинский титул?
– Отнюдь.
– Тогда почему?
– Прежде всего потому, что Василевс – это проклятый титул.
– Что?! – ахнул Патриарх.
– Римская империя была наказана за грехи великие. Трижды Всевышний давал ей по башке в надежде, что она одумается. Но тщетно. И чем дальше, тем хуже все становилось. И теперь все, что связано с поздней Империей, есть табу для любого, кто не хочет навлечь на себя то грозное проклятье. И во время коронации я собираюсь провозгласить о создании новой династии – Неологов.
– Но откуда тебе известно о проклятье?! – невольно воскликнул Патриарх Антиохии, который прибыл вместе с константинопольским коллегой.
– Глупый вопрос, – смешливо усмехнулся Андрей.
