– Да понял, я, Гал, ну едрён-батон! – Растягивая слова, проговорил он с папиросой в зубах. Перевёл взгляд на Тихона и кивнул в его сторону. – Тут вот…
Галя перевела взгляд с мужичка на Тихона. Сдвинувшиеся к переносице тонкие брови её взлетели вверх, сменив выражение лица с грозного на трагическое.
– Тиша, дорогой! – воскликнула она поразительно тонким для своей комплекции голосом, – Приехал-таки! Ох, слава тебе, Господи!
Галя бросилась было к Тихону, но старушка опасно качнулась, потеряв опору, и она вернулась на место, подхватив её.
– Мама, ну чего ты! – с досадой упрекнула Галя старушку и тут же ласковым с ноткой печали голосом добавила, наклонившись к самому её уху: – Тихон-младший приехал, Лёшкин сын. Николая, слыш? Николая внук-то!
Старушка вцепилась в Тихона взглядом чёрных блестящих глаз и закивала. Тихону стало совсем не по себе: он не узнавал ни старушку, ни Галю, ни мужичка. Он растерянно огляделся и только сейчас заметил жёлтую картонную табличку на грязном лобовом стекле стоявшего тут же «пазика»: «Ритуал»…
«Не может быть, только не Даша!..» – страшная мысль родилась в его голове.
– Тёть Лида тут живёт ещё? Васильева? – выдохнул он с надеждой, но на лице Гали читалось недоумение, а глаза мужичка говорил как бы «ну ты и учудил, едрён-батон!». Время будто остановилось, незнакомые лица перед глазами Тихона помутнели, виски сковала сверлящая боль, а к горлу поднялся ком, парализовав голосовые связки. Всё кончено. Ни Даши, ни её мамы, ни бабушки…
– Егоровых это дом! – ни с того ни с сего рубанула старуха басом, – деда-то чего забыл?
– Ну как… – Тихон сглотнул ком в горле, – вот, приехал сегодня…
– Приехал, да поздно-о! – вдруг заголосила Галя, из глаз её буквально брызнули слёзы, она решительно поднесла к лицу пухлые кулаки и принялась остервенело тереть глаза.
– Простите, я не понимаю… – со стороны услышал свой голос Тихон. Всё выглядело абсурдом. Деда не было в живых, даже в этой, новой, реальности, он же был на его могиле не больше часа назад… Тихон совсем сконфузился и посмотрел на мужичка, но тот только сплюнул, не глядя на Тихона, стал рыться в карманах куртки. Нашёл мягкую пачку «Явы», вытянул зубами новую папиросу и снова стал копаться в карманах в поисках зажигалки…
На смену растерянности в мозгу Тихона пришло раздражение. «Дом! Ну конечно, зачем вообще я веду этот бестолковый диалог? – с досадой подумал он и рванулся к калитке.
– Нинка-то одна тут управлялась, а вы…! – проговорила старуха ему вослед, – что отец, то и сын!..
Заросший сухой крапивой участок был присыпан снегом и был совсем не таким, каким помнил его Тихон, но взгляд его лишь скользнул по участку. Перед крыльцом курили двое крупных немолодых коротко стриженных крупных мужчин, о чём-то едва слышно посмеиваясь. Как только в калитку вошёл Тихон, он обернулись на него, и лёгкие усмешки на их лицах сменились на скорбные мины. Мужчины расступились, и Тихон увидел стоящий на трёх табуретках открытый гроб. В гробу лежал его дедушка.
Тихон как во сне подошёл ближе, всё это не могло быть реальностью. Он вглядывался в лежащего в этом дешёвом грубом гробу мертвеца, и первый шок проходил. Нет, это был не дедушка. Похож на него, поразительно похож: тот же высокий лоб, благородный греческий нос, правильные черты. Но не он: скулы широкие, глаза куда меньше и ближе посажены. На нём был старый, по-видимому, двубортный, серый пиджак и простая голубая рубашка, застёгнутая на все пуговицы. Планки орденов монотонно покрывались снежинками. Белая редкая борода покойника почти сливалась с кожей и снегом…
