Нет мне дела до оценки правильности или неправильности ситуации. Я делаю, что хочу. А ей хватает мозгов после удивленного вздоха не отнекиваться или на такси ссылаться, а согласиться быстро.
- Как только вы… я сразу...
Отключаюсь.
Адрес ее знаю.
Обычный двор обычного района, окна уже светятся в сумерках. Стоит у подъезда, что-то к груди прижимает и на мое появление не реагирует. Не признает машину. Но потом вспоминает, похоже, что в гараже видела, и быстро бежит к ней, чуть оскальзываясь на дорожках.
- Здравствуйте, - повторяет, забираясь со всем барахлом на заднее сидение.
- Я похож на водителя? - спрашиваю недовольно.
- П-простите?
- Вперед пересядь. Это не такси.
Снова двери рывком. Но закрывает аккуратно, бережно почти. Не сразу пристегивается, возится чего-то, затихает. И начинает говорить о всяких делах, о которых она, оказывается, думала, и даже что-то делала…
Не пытаюсь ей подыграть и сделать вид, что хочу обсудить рабочие вопросы. Спрашиваю, обрывая ненужный лепет:
- Твой дом?
- Родителей.
- День с ними провела?
- Ну да…
- Отдохнувшей и веселой не выглядишь.
Вспыхивает.
Она и правда как-будто осунулась… Губы сухие и искусанные, в глазах почти загнанное выражение. Видел уже такое в издательстве.
Не ее это выражение.
- У тебя с ними проблемы? - спрашиваю чуть мягче.
- Не то чтобы… - снова затихает. А потом выдает взволнованно. Накипело, видимо. - У меня прекрасная семья. Честно. Только у них очень много от меня ожиданий. И я их не оправдываю. Никогда не оправдывала, а сейчас особенно. Что в издательстве карьеру не сделала, в моем возрасте еще замуж не вышла, живу сейчас непонятно где… с мужчиной.
Голос срывается, а мне весело почти становится. За ее переживаниями - давно забытые мной эмоции и жизнь. Вкусно. Гораздо вкуснее напыщенности и “усталости от всего”, что я часто вижу в своем окружении.
- Но ты же рассказала, что у нас исключительно деловые отношения?
Да, девочка, это сарказм. И она им захлебывается. Но язвить в ответ не рискует. Только добавляет вымученно:
- Им не важно. Хорошие девочки так не поступают. Даже папа так сказал...
В этом “даже” много чего-то внутреннего. Но мне интересно другое.
- А ты хочешь оставаться “хорошей девочкой”?
- Да, - не так уж уверенно.
- Зря, - уже не подавляю смешок.
- Почему это? - бурчит сердито.
- Хорошие девочки отправляются на небеса, а плохие - куда захотят.
- Уте Эрхард? - вскидывается.
- Просто наблюдение.
- Угу. “Жила-была девочка… сама виновата”...
Какое-то время мы молчим. Но Искра перестает тяжело дышать и съеживаться, значит, не окончательно потухла.
А потом совсем оживает, когда я останавливаюсь перед рестораном:
- Где это мы?
- Я голоден. А плохие мальчики, если их не покормить, становятся совсем кошмарными. И давай без глупых вопросов, можно ли тебе посидеть в машине. Со мной пойдешь.
Искра явно чувствуют себя неуютно.
Скованно снимает верхнюю одежду, знакомо, по-жеребячьи, переступает длинными ногами в простых джинсах. Свитер одергивает и постоянно волосы поправляет, с опаской глядя по сторонам.
Ресторан не самый пафосный, просто один из моих любимых. А Искра - не девочка из глухой деревни, чтобы так переживать.
Она дергается, когда я ей стул отодвигаю. И только тогда до меня доходит - из-за меня нервничает. Из-за того, что оказывается со мной за одним столом, да еще и в общественном месте. Как спутница. Против ожидания, мне это не нравится. Что в меню вцепляется, смотрит только в него, сжимается вся на стуле напротив, как будто хочет быть подальше…
